– Лиза не служит дьяволу! – Сара подошла еще ближе, сверкая гневным взором, и он отпрянул. – Она богобоязненная женщина!
Хопкинс кисло улыбнулся.
– Очень и очень сомневаюсь. – Он почувствовал, что сейчас раскашляется, попытался сдержаться, не смог и отвернулся, содрогаясь всем телом от приступа удушья. На носовом платке остались капли крови, когда он приложил его к губам. – Пожалуйста, уйдите! – От боли на его глаза навернулись слезы, которые он не хотел ей показывать. – Уходите!
– Я не уйду, пока не получу вашего обещания отпустить Лизу, господин Хопкинс! – Голос ее звучал совсем близко.
Он вдохнул ее чуть солоноватый, интимный женский запах, почти почувствовал прикосновение ее одежды и резко отвернулся.
– Я сказал, уходите! Или вы хотите, чтобы и вас арестовали, как тайного соучастника ее дьявольских деяний?
– Вы не посмеете меня арестовать. – Она была так близко, что вынуждена была опустить глаза, чтобы встретиться с ним взглядом. – Все ваши жертвы, господин Хопкинс, это просто бедные беззащитные невежественные женщины, за которых некому заступиться, от которых приходу нет никакой пользы. У них нет ни семьи, ни друзей. У меня есть и семья и друзья, господин Хопкинс. У меня есть деньги и собственность моего мужа! Вы не осмелитесь коснуться ни единого волоса на моей голове! – Ее глаза не мигая впились в его лицо. Он мог видеть нежный румянец на ее щеках, мягкие тени на коже там, где ее грудь скрывалась под корсетом. Зрачки темными точками сверкали в светло-карих глазах. – Отпустите ее, господин Хопкинс, отпустите...
Вдруг ее глаза стали меняться. В изумлении он увидел, что их янтарный цвет становится зеленым, волосы под чепцом вдруг потемнели и повисли прямыми прядями...
И вдруг ему стало страшно...
Вскрикнув от страха, Майк сел на кровати в полной темноте, сердце его бешено колотилось.
– Господи, не оставь меня, Господи, Ты – во мне... – Это был тот же сон! Сон, в котором он, Майк Синклер, каким-то образом перевоплощался в Мэтью Хопкинса. Выбравшись из постели, он кое-как добрался до окна и, открыв его, высунулся наружу, глубоко вдыхая ледяной воздух. – Отче наш, иже еси на небесех...
Женщина в этом сне была такая реальная! Так близко стояла, что он мог ощутить ее всю, прикоснуться к ней, слышать шелест ее платья, и вдруг Майк понял, что узнал ее. Она более не была тенью, призраком из прошлого.
Это была Эмма Диксон!
40
Воскресенье, 25 октября.
Конец летнего времени в Англии
Вздрогнув, Эмма проснулась. Минуту она лежала, глядя в темноту, не понимая, где она. Осторожно протянув руку, она почувствовала крепкое теплое тело Пайерса рядом с собой и вздохнула с облегчением. После их ссоры она боялась, что он скоро уедет. Осторожно она крепче прижалась к его спине, слыша мурлыканье в ногах. Макс и Мин были с ними в постели. Со счастливой улыбкой она закрыла глаза и уже через минуту погрузилась в сон.
Она подъехала прямо к дому Лизы. С того дня, как старую женщину арестовали, к нему никто не приближался. В день ареста Лизы она забралась в дом поздно вечером, чтобы похоронить двух кошек на цветочной клумбе, упокоить их рядышком, присыпав землей и цветами. Печально посмотрев на свежий холмик, она повернулась, чтобы принести несколько веток розмарина. Она осторожно прикрыла ими могилку и пошла в дом. К вещам старушки никто не прикасался, никто в деревне не осмелился даже приблизиться к дому. Ступка и пестик, кувшины – все так и валялось там, где упало. Травы увяли и засохли, пепел в камине давно остыл, вода в котелке покрылась пыльной пленкой. Глаза Сары наполнились слезами, когда она подошла к столу и провела рукой по смятым сухим листьям и лепесткам.
– Нет! – ударила она кулаком по столу. – Нет, я им не позволю это сделать! – громко простонала она, грозя кулаками в потолок. – Этого нельзя допустить!
Когда она обходила стол, ее энергично развевающиеся юбки подняли пыльный ворох сухих лепестков медуницы и лаванды, рассыпанных на полу.
– Помоги мне, Лиза! – сердито потребовала она у темного угла за камином. – Где ты? Помоги! – Ответа не последовало. – Лиза! Что же мне делать?
Она подошла к камину и стала смотреть на холодный пепел. Лиза всегда следила за тем, чтобы камин был тщательно вычищен, но теперь веник валялся на полу. Рядом с ним лежала Лизина старая сумка для рукоделия, и было видно, что ее кто-то сознательно растоптал. Она подняла сумку и прижала к груди, не обращая внимания на то, что испачкала платье.
– Госпожа, я вас искал.
Она подскочила, когда в дверях появилась тень.
– Это ты, Джон Пеппер?
– Ваш отец просит вас вернуться домой, госпожа. Он считает, что вам небезопасно находиться здесь. – Джон глядел по сторонам внимательно, с любопытством и страхом.
Сара почувствовала раздражение.
– Не надо меня повсюду сопровождать, Джон.
– Но ведь здесь повсюду солдаты и всякий сброд. Нигде не безопасно, пока идет эта война, и непонятно, кто друг, а кто враг. – Он насупился, окинув взглядом дом в последний раз. – Обожду снаружи, госпожа, если вам надо побыть здесь еще.
На миг она почувствовала себя виноватой. После смерти брата она осталась у отца единственным ребенком.
Когда Джон Пеппер вышел в дверь и скрылся из виду, дом снова залил яркий солнечный свет. Она нахмурилась. Преданность Джона ей и ее отцу была вне всяких сомнений, но в голосе его звучало нечто, на что она не обратила было внимания. В задумчивости она вернулась к столу и посмотрела на инструменты Лизы, которыми та пользовалась, работая с травами, и покачала головой. Она совсем позабыла про войну и вспомнила дни, когда Лиза, в чистеньком чепце, в опрятном платье и белом фартуке, помогала в детской в доме Беннетов. «Слушай внимательно, моя уточка, – вспомнила она голос Лизы. – Ты старшая, так вышло, что ты единственная девочка, потому есть вещи, которые ты должна знать. Секретные вещи...»
Она все это забыла. Неужели забыла? Когда она увлеклась красивым молодым Робертом Паксманом и решила выйти за него замуж, она все вспомнила. Хриплый соблазнительный шепот Лизы на ухо: «Если ты чего-то хочешь добиться, моя уточка, ты это получишь. Помни об этом: ты получишь все, чего только ни пожелаешь в целом мире. Если только захочешь очень сильно и будешь знать, как этого добиться». Наполовину объятая страхом, наполовину возбужденная осознанием приобретенной тайной силы, она поднялась тогда с кровати; свет полной луны заливал ее комнату; убедившись, что Агнесс спит, она выбралась в сад...
– Госпожа, ваш отец ждет. Он будет волноваться. – Голос Джона Пеппера прервал ее воспоминания, и она виновато вздрогнула. – На мой взгляд, этот проклятый дом надо бы сжечь дотла! – Он стоял на тропинке снаружи.
Удар в оконную раму заставил Эмму вздрогнуть и проснуться, и она увидела, как Мин спрыгнула с кровати и забралась на подоконник, уселась там и стала сердито ворчать куда-то в темноту. Возможно ее потревожила птица, нечаянно ударившаяся в темноте о стекло. В тревоге Эмма села на кровати, чувствуя рядом спящего Пайерса. Как он ее успокаивал!
