На той палубе, где располагалась столовая, было шесть кают – по три с каждой стороны длинного коридора, очень похожего на тот, в котором находилась каюта Анны. На каждой двери точно так же виднелся номер, и все они были закрыты. Которая из них – каюта Серины? Анна лихорадочно старалась вспомнить. Говорила ли ей вообще Серина номер своей каюты?
Вдруг совсем рядом открылась дверь и появился Тоби. Анна испуганно вытаращилась на него, но потом заставила себя сделать глубокий вдох и, изобразив на лице улыбку, приветствовала его словами:
– Ну, наконец-то хоть одно дружеское лицо! – Возможно, это были не самые подходящие слова для подобной ситуации, но больше ничего не пришло ей в голову. – А я уж начинала думать, что попала в необитаемый коридор. Вы, случайно, не знаете, где каюта Серины?
Он пожал плечами.
– Мне очень жаль, но… По-моему, она где-то в конце коридора, но я не знаю, которая из них. – Закрыв за собой дверь, он запер ее и двинулся мимо Анны к лестнице.
Пару секунд она смотрела ему вслед, какой-то частью мозга отчетливо сознавая, что он все еще сердит на нее и что ради собственного, а может быть, и его покоя ей следует как-то загладить свою резкость – возможно, показав ему дневник. Повернувшись, она пошла вдоль коридора, ненадолго останавливаясь у дверей, за которыми ей послышалось движение. Тихо, тихо… Наконец с противоположной стороны коридора до нее донесся негромкий звук женского голоса. Подняв руку, она постучала. Голос умолк, потом раздался стук деревянных сандалий по полу, и дверь открылась. На пороге стояла Чарли.
– Так-так… – Она оглядела Анну с головы до ног с таким видом, будто изучала какую-то особенно странную, низшую форму жизни. – Чему мы обязаны этим удовольствием? – Ее голос был исполнен сарказма.
– Серина здесь?
Пожав плечами, Чарли отошла и села перед туалетным столиком, оставив Анну стоять в дверях.
– Это к тебе! – крикнула Чарли.
Каюта была точно такая же, как у Анны, с той лишь разницей, что здесь были две кровати и два шкафа, втиснутых в чуть большее пространство. Дверь ванной, абсолютно такая же, как у Анны, открылась, и появилась Серина, завернутая в махровое полотенце. Ее кроткие мокрые волосы сейчас были зачесаны назад, плечи покрыты каплями воды.
– Простите, я была в душе, – с улыбкой пояснила она и без того очевидное. – В чем дело, Анна? Что-нибудь случилось? – Ее улыбка угасла.
– Да, случилось! – выпалила Анна. – Мне нужно поговорить с кем-нибудь…
Чарли, повернувшись, с любопытством уставилась на нее.
– С кем-нибудь? Это с кем же? Может быть, с чьим-нибудь другом?..
– Чарли! – резко оборвала ее Серина. – Не веди себя как дура. – Она снова перевела взгляд на Анну. – Дайте мне пять минут. Подождите в салоне. Сейчас поговорим.
Анна машинально кивнула, повернувшись, медленно прошла по коридору к лестнице и поднялась в салон.
Там было пусто. Анна взглянула сквозь стеклянные двери: на палубе под навесом стояли столики. Похоже, там, в тени, было прохладно. За одним из столиков сидел пожилой священник с женой, перед ними стояли прохладительные напитки. За другим, поблизости, расположилась супружеская пара из Абердина, а чуть подальше – Бен, судя по всему, задремавший. За столиком у двери в одиночестве сидел Тоби. Перед ним стоял стакан с пивом, а сам он, раскрыв альбом, рисовал. Анну он не видел, поскольку сидел к ней спиной.
Некоторое время она смотрела на него: вот он протянул руку, взял стакан, отхлебнул глоток и снова склонился над альбомом. Проследив за направлением его взгляда, Анна поняла, что, скорее всего, он рисует изящный минарет, возвышающийся над пышными кронами пальм на другом берегу.
Навстречу «Белой цапле», вниз по течению, плыл другой, более крупный пароход. На нем, заглушая шум двигателей, грохотала музыка. Судя по количеству этих огромных шумных судов, у большинства приезжающих в Египет явно аллергия на тишину, да, пожалуй, и на историю тоже, вдруг с неожиданной злостью подумала Анна. Это они толкаются и смеются у памятников, никого не слушают и ни на что не смотрят. Откуда у них эта беззаботность, это наплевательское отношение ко всему? Вероятно, многие из них приехали сюда, повинуясь лишь капризу, точно так же они могли поехать в любое другое место; вероятно, они разъезжали так же по Европе или по всему свету. А она, долго и так страстно мечтавшая о Египте, так нервничает и чувствует себя такой одинокой…
– Почему бы вам не составить мне компанию? – отвлек ее от этих мыслей голос Тоби. Только сейчас Анна заметила, что он положил карандаш и откинулся на спинку кресла. Казалось, он каким-то образом ощутил ее присутствие. Неохотно она вышла из дверей.
– Благодарю вас.
Он приподнялся.
– Принести вам пива? – Это было похоже на попытку примирения.
– Нет-нет, спасибо. – Она постаралась смягчить свой отказ улыбкой. – Я просто вышла подышать.
– Черт бы побрал этих любителей пошуметь, – словно прочитав ее мысли, он мотнул головой вслед исчезающему за поворотом реки пароходу.
– Они просто убивают тишину.
– Они так развлекаются. Пожалуй, не стоит судить их слишком строго. – Тоби взглянул на Анну с тенью улыбки на губах. – Вот птицы ведь не обращают на них никакого внимания. Видите цапель на тех деревьях, у самой воды? Они просто сидят и смотрят, напустив на себя загадочный вид.
– Они привыкли к пароходам: те проходят здесь каждый день, вероятно сотнями, так что птицы, наверное, знают, что люди никогда не сходят с них. Во всяком случае, здесь. – Выдвинув стул, Анна присела за его столик. На сделанном Тоби рисунке она, как и ожидала, увидела минарет вместе с пальмами и несколькими саманными домиками с плоской крышей. Выйдя из Ком-Омбо, пароход плыл теперь по Нубии, так что ландшафт вокруг значительно изменился. Дома тоже были выкрашены в более яркие цвета.
– Завидую вашей способности сохранять память о путешествиях таким образом. – Анна кивком указала на раскрытый альбом. – А вот мне приходится пользоваться для этого фотоаппаратом.
– Значит, вы плохой фотограф? – Он снова взялся за карандаш, чтобы доделать что-то в рисунке, и, задавая этот вопрос, не поднял глаз.
– Почему вы так решили? – стараясь подавить внезапно вспыхнувшее раздражение, спросила Анна.
– Я ничего не решал. Это был логический вывод из ваших собственных сомнений по поводу качества ваших фотографий. В конце уонцов, Египет – это, наверное, самая фотогеничная страна на свете. Надо быть просто исключительно бестолковым, чтобы не привезти отсюда домой целую пачку вполне приличных снимков для вашего альбома.
– О Господи, опять этот снисходительный тон! – вырвалось у Анны.
– Снисходительный? – Его карандаш на минуту остановился. – Хм-м… Ну, если это прозвучало именно так, прошу прощения. – Однако выражение его лица было весьма далеко от покаянного. – Я вижу, вы больше не носите с собой все свои сокровища.
