В это утро ей так и не удалось больше поговорить с Сериной. Даже в автобусе она оказалась рядом с Беном, разговорчивым, возбужденным новыми впечатлениями и очень большим в своем не слишком-то широком кресле. По прибытии на пароход за традиционным соком и горячими полотенцами почти сразу же последовал обед, за которым Омар сообщил, что есть возможность во второй половине дня совершить плавание на фелюге на остров Китченера – остров растений. Энди, Чарли и Буты попали на первую фелюгу. Анна, стоя в следующей группе, смотрела, как ее парус наполнился ветром и она отошла от причала. Во второй фелюге она снова оказалась бок о бок с Тоби. Он улыбнулся ей, однако не проявил желания поболтать: его глаза были устремлены на высокую изящную параболу белого паруса, контрастирующую с яркой синевой неба. Когда они высаживались на острове, чтобы отправиться обследовать ботанический сад, именно Тоби помог Анне перебраться на берег, и именно он отвлек от нее внимание стайки ребятишек, клянчивших деньги, с помощью горстки мелочи, которую он извлек из своего кармана.
Оглядевшись вокруг, она не смогла удержать возгласа восхищения:
– Боже мой, какая красота! А я и не понимала, до какой степени соскучилась по садам и зелени… «Это был настоящий рай» – именно такими словами описала Луиза соседний остров, Элефантину. Повсюду сетью извивались дорожки, то скрывающиеся среди деревьев и кустов, то снова выбегающие из них. Повсюду были цветы и птицы. Анна вздохнула от избытка чувств. Наверное, точно так же они переполняли Луизу, высадившуюся на берег вместе с Хассаном. Анна торопливо начала вытаскивать из сумки фотоаппарат. – Я же не успею вобрать в себя все это за пару часов! И почему только они запланировали такое крохотное посещение…
Тоби пожал плечами. Он по-прежнему шел рядом с ней, хотя остальные ушли вперед.
– То же самое можно сказать и обо всех прочих местах, которые мы посещаем, обо всем, что мы видим. – Он задумчиво повел глазами вокруг себя. – В следующий раз я приеду в Египет один. На несколько месяцев. – Он извлек из сумки совершенно новый альбом, и Анна подумала: интересно, сколько их он уже заполнил?
– Вас совсем не соблазняет мысль воспользоваться фотоаппаратом? – спросила она, заметив аппарат у него в сумке.
Он поморщился.
– Я пользуюсь – приходится. Когда нет времени рисовать. Но сегодня оно есть. Мои наброски и записи значат для меня больше, чем целлулоид. – Он показал ей страницу, заполненную маленькими зарисовками; каждая была окружена многочисленными пометками, касающимися цвета и освещения. – Если по возвращении в Англию у меня возникнут проблемы, я попрошу вас показать мне ваши фотографии. – Он снова начал рисовать, стремительно работая карандашом: дерево, павлин, несколько раскидистых пальм, взъерошенный полудикий котенок…
Мысль о том, что они могут встретиться в Англии, вызвала у Анны противоречивые чувства, заставившие ее задуматься. С одной стороны, она была возмущена тем, что этот человек хотя бы в шутку осмеливается предположить, что они останутся друзьями, с другой же – скорее была даже довольна этим.
– Вы хороший фотограф? – не оборачиваясь, спросил Тоби.
Она колебалась.
– Я не уверена. Мой муж всегда именовал это моим маленьким хобби.
После секундной паузы Тоби отозвался:
– Тот факт, что ваш муж смотрел на ваше увлечение свысока, еще не означает, что вы плохо справляетесь с этим делом.
Анна сдвинула брови.
– Да нет, совсем не плохо. Я выставляла некоторые свои работы… и получала награды.
Тоби, перестав рисовать, окинул ее заинтересованным взглядом.
– Так, значит, вы хороший фотограф. И для вас все еще имеет значение мнение вашего мужа? – Он покачал головой. – Вы должны корить не себя, Анна. У меня впечатление, что вас слишком долго подавляли. – Он вдруг усмехнулся. – И перестаньте вы прятать фотоаппарат! Вы все время убираете его в сумку, вы не замечали? Носите его открыто, напоказ. Вы профессионал. И гордитесь этим. – Он замолчал, потом пожал плечами. – Простите. Лекция окончена. Это не мое дело. – И снова взялся за карандаш. На этот раз он рисовал старика, подметающего дорожку перед ними; нескольким точными штрихами он сумел передать ритм движения его тела, его достоинство пожилого человека, его неуступчивость возрасту, норовящему сковать неподвижностью суставы.
Не сговариваясь, они пошли дальше вместе, медленно приближаясь к месту, откуда открывался вид на Нил; рамкой этой картине служило сухое дерево, поднимавшееся у самого края узкого песчаного пляжа; все было очень похоже на то, что описывала Луиза в своем дневнике. На выбеленных солнцем и водой ветвях дремало несколько цапель.
Оглядевшись, Анна заметила, что они остались одни: остальные ушли по главной дорожке вперед и уже пропали из виду, скрытые зеленью деревьев. Тоби снова взялся рисовать, забыв обо всем на свете, кроме карандаша и страницы альбома, который он поддерживал левой рукой.
Анна через видоискатель своего фотоаппарата посмотрела на реку. Недалеко от берега стояли на якоре две фелюги со спущенными парусами, крепко связанные вместе; над водой разнесся стук нубийских барабанов и чье-то пение.
– Вы сказали, что слышали о лорде Кастэрсе, – напомнила Анна, роясь в сумке в поисках новой кассеты с пленкой. – Что в нем такого уж кошмарного?
Тоби криво усмехнулся.
– Поскольку в нашем доме было запрещено произносить его имя, я, естественно, заинтересовался и при первом же удобном случае отправился в библиотеку. Где-то в семидесятых годах девятнадцатого века он был изгнан из Англии за то, что в наше время именуют сатанизмом. Кажется, от его деяний пострадало несколько маленьких мальчиков. – От сильного нажима кончик карандаша сломался, и Тоби выругался. – У него было какое-то тайное общество в Лондоне – нечто вроде Клуба адского огня. Я не знаю, где он окончил свои дни. Думаю, ему вполне подошли бы Северная Африка или Ближний Восток.
– Интересно, знала ли об этом Луиза?
Тоби покачал головой.
– Когда она была здесь? В конце шестидесятых, или я ошибаюсь? Думаю, скандал разразился позже. Честно говоря, мне мало что известно о нем, но могу себе представить, что он обожал Египет со всеми этими мифами, легендами, проклятиями, «Тысячью и одной ночью» и прочей экзотикой. – Достав из кармана перочинный нож, он принялся заострять карандаш. – Она встречалась с ним только однажды?
Анна пожала плечами.
– Мне удается читать дневник только понемногу – вечерами, перед сном. Ровно столько, чтобы заранее узнать что-то о тех местах, которые нам предстоит посетить на следующий день. И, – добавила она с улыбкой, – разумеется, я помню, что его следует держать подальше от солнца и от косметических средств нежной консистенции!
На секунду ей показалось, что он сейчас обозлится, но Тоби, складывая нож и пряча его в карман, лукаво взглянул на нее.
– Еще не забыли?
– Не совсем.
