Если бы мою лень можно было убить так же просто!
С Хреногором, по словам трактирщика, разминулся всего на несколько стуков, можно было и догнать — не пошел, хотя стоило бы. Но больно уж хотелось протянуть ноги, прилечь на чистое, свежепостеленное белье, сладко потянуться и снять наконец опостылевшие сапоги. А потом — спать до самого полудня, и чтоб никто не мешал. Даже если за мной придут все Светлые, Темные и нигроманты в придачу, это моих планов не изменит. Говорю же, Кощея убить проще. Вот отдохну, тогда и богатыря найду, и от чарунов сбегу, и врагов вобью по самые-самые, чтобы мало не показалось. А сейчас — спать. Я и так герой, раз свое полуживое тело сюда дотащил.
Сон свалил с одного удара, я едва успел закрыть глаза.
— Значит, ведун помог тебе справиться с нигромантом? — Леди Иллиара, против ожидания, не стала устраивать разнос, дядька Рагунс опасался совершенно напрасно. Зато устроила такой допрос, что пытливцы Темных Лордов, прознай об этом, дружно повесились бы в своих сырых мрачных подземельях. Напрасно было даже пытаться что-либо от нее утаить, и дядька Рагунс поступил весьма мудро, рассказав ей все. А поначалу собирался ведуна вообще не упоминать, ведь, по сути, отпустил его, несмотря на приказ. Но под внимательным взглядом Светлой ни соврать, ни утаить что-либо не смог.
— Да, Леди, — почтительно ответил Рагунс. — Он мне жизнь спас.
— И ты его за это отпустил, — констатировала Иллиара.
— Я готов понести любое наказание, — выдохнул молодой чарун.
— Наказание? За что? — удивилась Леди. — За то, что не смог отплатить за добро злом? Так и должно быть, ты же не Темный.
— Но дело Света…
— Видишь ли, — мягко перебила его колшебница. — Дело Света, это, разумеется, великая мечта, за которую мы готовы отдать свои жизни, но Свет в себе самом куда важнее, понимаешь?
Дядька Рагунс ошеломленно молчал. Он понимал, надо срочно что-то ответить, радость Иллиара ждет, но ни одна стрелой свистящая в голове мысль не казалась ему достаточно весомой, чтобы ее озвучить.
— Не понимаешь, — вздохнула Светлая. — Не беда, поймешь позже.
И замолчала, задумчиво улыбаясь Превеликий знает чему.
— Не может так быть, — отважился наконец дядька Рагунс. — Чтобы один человек…
— Не так! — живо воскликнула Леди. — Ты бы хоть осмысливал то, чему тебя учили! Две Основы, четыре Стихии… Свет в тебе важнее, ибо он Первооснова и есть. Не будет его — рухнет все построенное нами. А то и вовсе Тьмой обратится!
Молодой чарун возразить не посмел. Иллиаре виднее, на то она и Леди. Он же обдумает все, что она сказала, и однажды поймет ускользающий сейчас тайный смысл. По-настоящему важно, что он снова Светлый. И наказывать не стали, хоть и было за что.
— Иди уж, — махнула рукой колшебница. — Вижу, с ног валишься, даю тебе день отдыха. А сейчас — кыш отсюда, пока не передумала. И спать немедленно!
Рагунс тут же исчез с глаз долой. Колшебница весело рассмеялась, потом нахмурилась.
— А ведуна все же надо пугнуть, — задумчиво сказала она. — И лучше пусть это сделают Темные. Тогда с ним будет проще договориться.
Разбудило меня внезапное чувство тревоги. Оно сидело у окна, рычало, глядя на улицу, и било хвостом по подоконнику. Меня будто подбросило, мигом оказался у окна, одновременно натягивая штаны. Так и есть, с десяток колдодеев целеустремленно шагали не на прогулку — прямиком к нашему трактиру. Могли, конечно, еще и свернуть куда-нибудь, но я дожидаться не стал. Подхватил суму, попытался засунуть туда кота — безуспешно, Колобок уперся всеми четырьмя лапами, да еще когти высунул, попробуй такого одолей. Пришлось засунуть под мышку, неудобно, а что делать? Кот тут же успокоился, расслабился, свесив лапы и даже, кажется, попытался уснуть, пока я метался по комнате, раздумывая, брать ли вещи Хреногора. Каждый впустую потраченный стук усиливал мою панику, а богатырь еще и не удосужился вещи уложить в одно место, равномерно распределив их по всей комнате. Пришлось оставить все как есть. Ступени лестницы уже предупреждающе скрипели под чужими сапогами, а я еще не успел придумать план бегства. В окно нельзя, наверняка ждут, про дверь вообще забыть можно. Если бы времени было побольше, попросил бы трактирщика, у такого пройдохи наверняка кроме черного хода еще тайный лаз имеется, и не один.
Колобок зашипел, заворочался, чуя врагов. Кот! Как я про него забыл! Сейчас телепортируемся отсюда, оставив настырных чарунов с носом.
Закрыл глаза, сосредоточился — оп! Почти получилось. Кот телепортировался, я остался. Так оно всегда и бывает, когда невежда в чаруны лезет. Быстро перекинул из-за спины суму. Где-то тут метла завалялась, самое время учиться летать, пока дождя нет. О, сапог семимильный… С детства понять не могу, куда парный ему задевался. У бабушки спрашивал, ответа так и не добился. Сдается мне, какая-то тайна с ним связана…
Не до него сейчас. Этой диковинкой не одну луну пользоваться надо учиться, с наскоку не освоишь. Сейчас бы что попроще, жаль, ступы нет. А вот и метла. Ну родимая, вывози!
Поспешно оседлал, скороговоркой произнес заветное ключ-слово и, пригнувшись, вылетел в окно. Мутноватая слюда зазвенела россыпью осколков, закричали караулившие окно колдодеи.
— Стой! Сдавайся, ведун!
Как бы не так! Дураком не нанимался!
Я заложил крутой вираж, прикрывшись от сверкнувшей молнии крышей соседского дома. Попробуй догони! Метла слушалась безупречно, забыв про свой прескверный характер. То ли я наконец освоил непростую методу полета, то ли метла вдруг подобрела ко мне, а может, сказалось обещание накормить деревяшкой демона ПА, если оная деревяшка еще хоть раз взбрыкнет — я не знаю. Но равновесие я удержал даже в тот непростой момент, когда на плече у меня материализовался Колобок. Лучший полет в моей жизни, честное слово! Я ликовал, наслаждаясь высотой вплоть до того момента, когда из-за крытой красной черепицей крыши не выпорхнули мне наперерез сразу четыре колдодея.
Откровенно говоря, не ожидал. Я, разумеется, знал, что иные чаруны владеют заклинаниями полета, но вот что они погоню соорудят, как-то забыл подумать. Пришлось метаться между домами, уворачиваясь от блеклых молний и слабосветящихся огненных шаров. Видно было, что паверы в чары вкладывается немного, чтобы нас с котом не сжечь. Живьем мы голубчикам понадобились, берегут наши шкуры.
По нашу душу на этот раз послали уже не учеников сопливых. Колдодеи слаженно гнали меня к центру, где-то там наверняка засада, она-то меня и приземлит.
Было страшно. Любой из этих четверых мог без особых хлопот намазать меня на хлеб вместо масла, а я ничего и поделать не мог. Надежда на то, что летать чаруны толком не умеют, рассеялась почти сразу же. Противники оказались «птичками» бывалыми, оторваться никак не удавалось, все попытки тут же пресекались молниями и огнешарами. Мои наговоры оказались бессильны, что толку призывать ветер или дождь, он в большей степени повредит мне самому. Да и попробуй прочти наговор, сидя на метле!
