А Тейю млела. Прикрыв глаза, с мечтательной полуулыбкой, она снова и снова вспоминала его голос, такой замечательный голос, повторявший такие замечательные слова. Дорогая моя…
С грехом пополам добившись от Славомира какого-никакого словесного описания, а после наведавшись в магазин потолковать с бывшим пропойцей Ошпаренным, ныне образцовым грузчиком Богданом, измученный Мирон плелся в отделение. Несмотря на неплохой улов, на душе было погано. Он уже лредставлял свой отчет на оперативке. «Нигде не работающий алкоголик С. Шпех и грузчик Б. Радуница характеризуют неизвестную как демоническую сущность, в связи с чем считаю возможным приобщить их показания к делу М. Сатара об изнасилованиях»! Ага, чуть не забыл: «Наряду с показаниями пенсионерки Д. Рядько, счастливо излеченной от артрита и гипертонии потерпевшей по делу о похищении пухового платка»… Смех и грех, начальник башку с него снимет. И все же, отчего ему так тошно? Дело не в показаниях, сколько себя не обманывай. Тогда в чем?
В предчувствиях. Мирон знал – снова знал. Заранее. Оставалось выяснить содержание знания. Но почему-то смертельно не хотелось выяснять. А не выяснить, остановиться, заставить себя сойти в сторону – невозможно. Вот так, и то плохо, и это. Мирон взял след, и по большому счету ему было наплевать, что подумает и скажет о нем начальство. Он не ошибался и следа не терял. Никогда. Только на сей раз чувствовал – так остро и болезненно, будто весь был сплошной открытой раной, – что в конце пути откроется ему нечто вроде персональной преисподней. Что-то ждало его там. Не какого-то случайного сыскаря, а именно его, Мирона. Он уже почти улавливал острую сырость, дыхание пещеры за водопадом. Мирон изо всех сил гнал от себя понимание, что упрямый кошмар сумел-таки его провести. Взял да и прорвался сюда, в этот мир, лишив Мирона возможности бегства. Куда бы он ни пошел, в конце подстерегала его раззявленная каменная пасть. Значит…
Подходя к ограде присутствия, Мирон заставил себя развернуть плечи, согнал с лица обреченность. А значит, придется войти. В конце концов, в пещерах попадаются не только горные тролли и останки спелеологов. Еще там бывают подземные озера, переливающиеся сталактиты и несметные сокровища. Он войдет – и будь что будет. Но только, пожалуйста, как можно скорее, иначе он попросту свихнется. Девчонка – проводник. Это Мирон знал наверняка без всяких экспертиз и протоколов, и наплевать, демон она или еще что-нибудь, совсем уж невообразимое. Он найдет девчонку, возьмет ее за руку, шагнет следом за ней в пещеру и откопает свои зарытые сокровища, свои припрятанные скелеты. И если свихнется уже после этого – ладно, по крайней мере, будет знать, за что. И Мирон, в последний момент круто отвернув от нужного крыльца, направился в обход здания к заднему входу – к экспертам.
Дан вторые сутки дежурил в опустевшем доме. Полулежа на крышке стола, держал под наблюдением двор, не чувствуя скуки, нетерпения, усталости. Он занимался привычным делом – охотился. Пусть не как гончая, взявшая след, а как залегший в засаде волк, но он снова был охотником, а дичь была дичью независимо от того, исходит от нее Зов или нет. Рядом лежал мощный бинокль, прихваченный скорее из любви к порядку, – обостренного зрения ловчего было вполне достаточно для наблюдения за ограниченным пространством двора. Сейчас Дан Зова не ощущал, но за сутки ожидания он возникал четырежды. Тейю четко выполняла его инструкции, давая охотникам возможность вычислить ее укрытие. В последний раз слабенький Зов чувствовался с час назад, с того времени ловчие могли уточнять и координировать действия. Умница, молодец! Он поражался ее выдержке и самоконтролю. Когда он, проинструктировав ее в последний раз, уходил на свой пост, она держалась прекрасно и выглядела почти безмятежной. Но, повернувшись к двери, Дан поймал в зеркале в прихожей ее взгляд, и с тех пор ему становилось тошно при одном воспоминании. Она смотрела распахнутыми немигающими глазами, смотрела без слез, словно желая до мельчайших деталей запечатлеть в памяти его героическую спину. Смотрела бесстрашно, как существо, заглянувшее в лицо ужасу и усилием воли удержавшееся на грани. Беззащитная наживка, насаженная на крючок, готовилась достойно встретить свою судьбу.
Они появились около полудня. Осеннее солнце, неожиданно яркое, пробилось-таки сквозь серую пелену облаков, ненадолго возвращая городу иллюзию лета. Дан вовремя прикрыл глаза, чтобы блики в стеклах напротив не ослепили его, и увидел их уже во дворе. Стей и еще один незнакомый ловчий уверенно шагали к подъезду. Телефон лежал прямо под рукой, наготове, осталось только нажать кнопку.
Пора. Дан убрал бинокль, вышел из квартиры, бегом спустился в подвал, а оттуда через незаметную, давно заброшенную дверь в бомбоубежище. Все двери были вскрыты заранее – для него никакой замок не представлял проблемы – и еще раз проверены сегодня на рассвете. Через пару минут он был в соседнем доме. Дан выдохнул, задержал дыхание и несколько раз медленно, глубоко вздохнул, чувствуя, как приходят в порядок мысли. Еще несколько вдохов, медленных выдохов… Теплая волна пробегает по телу, снимая остатки ненужного напряжения. Короткий резкий вдох, сильный выдох. Достаточно. Дан остановился между этажами, взглянул в окно. Снаружи было спокойно, Стей с напарником давно скрылись в подъезде.
Да, большая удача, что он нашел квартиру в таком доме. Добравшись до нужного места, Дан осторожно вышел, поднялся на первый этаж, прислушался. Тихо, подъезд словно замер в ожидании невиданного здесь развлечения: ловли демона-оборотня. Дан беззвучно поднялся на один лестничный пролет. Над ним с сухим треском выбили дверь, и все стихло. Оставалось молиться, чтобы никому из жильцов не приспичило высунуться на подозрительную возню. К счастью, сегодня в доме, да и во дворе, было поразительно безлюдно. Неужели они взяли на захват мага? Да нет же, глупости, магов оберегают на выездных операциях от любой мыслимой и немыслимой угрозы, потому что без них не вернуться. Не фатально, конечно, пришлют другого, но придется на неведомо сколько залечь на брюхо в чужом мире, а это неприятно и опасно. Он скользнул к висящей на одной петле двери, прислушался. Все тихо. Просочился внутрь и аккуратно поправил дверь, привалив к косяку. Ничего, сойдет, почти и не заметно, что высажена.
Долговязый Стей неподвижно лежал без сознания, вытянувшись плашмя из прихожей в кухню. Напарник обнаружился в комнате, он упрямо пытался ползти к окну – естественно, безуспешно. Ловчий медленно, с усилием повернул голову, увидел Дана, незнакомое молодое лицо, смятое гримасой, перекосилось еще больше. Вот и хорошо. Дан всерьез опасался, что не сможет в случае чего применить к Стею соответствующие методы допроса, неизвестный, он и есть неизвестный, пусть даже ловчий.
Дан прошел к балкону, открыл дверь, выпуская отравленный воздух. Принятый антидот действовал, сознания он не терял, но перед глазами ощутимо плыло, а впереди еще много всего.
– Ты… кто? Ты не демон…
– Сколько вас внизу? – перебил Дан. Парень промолчал, и бывший ловчий, не теряя времени, ухватил его за указательный палец и резко рванул. Раздался хруст, вскрик, а Дан взялся за другой палец.
– Сколько?
– Двое.
