Никогда еще вонючая кишка под мостом не казалась ей такой гостеприимной, царящие в ней вечные сумерки, где скользят, будто заблудшие души, тени торговцев, никогда не были притягательней. Алёна понеслась к метро, в равнодушную толпу. Впервые в жизни она наслаждалась сутолокой. Здесь ей ничего не угрожало. А на другую сторону, где творится какая-то чертовщина, – нет уж, туда она больше не сунется.
Сразу две ошибки в прогнозе. И ей оставалось совсем немного времени, чтобы в этом убедиться.
Глава 4
Исчезающая девушка вторгается в жизнь
Макар проснулся раньше будильника, будто мягкая лапища судьбы дружески пихнула его в плечо. Полежал, прислушиваясь. Было еще очень рано – часов девять утра, самое большее. Глубокую лоджию (единственное достоинство занюханной квартирки на первом этаже) густо заплетал хмель. Каскад листьев не давал распоясаться летнему солнцу, скрывал Макарово жилище от любопытствующих бездельников, коих в пору отпусков полным-полно в любом дворе, и даже, казалось, смягчал звуки. Четверо неутомимых подростков уже продолжали нескончаемый футбольный поединок, прерванный накануне из-за полной темноты, но даже их пронзительные вопли, пройдя через живую преграду, облагораживались до вполне терпимого уровня. И вообще, юные футболисты были ни при чем, не они его разбудили. Макар приоткрыл было глаза и вновь зажмурился, решив поблаженствовать еще минутку-другую. Обычно это оканчивалось лишними двумя часами сна, но на сей раз умиротворяющая дрема не прилетела. Что-то новое в Макаре проснулось первым, а теперь будило и его, настойчиво требуя внимания. Нечто похожее он испытывал, продрыхнув все утро и часть дня, – неуспокоенность, душевную почесуху. Но сегодня внутреннее беспокойство не окрашивалось в унылые тона морального и физического разложения. Он чувствовал себя бодрым, энергия так и напирала изнутри – того и гляди, подхватит и помчит неведомо куда и зачем.
Он рывком сел в кровати. Увидел сперва собственные ступни, торчащие из-под мятой простыни, затем сброшенное с дивана на пол покрывало, а дальше комнату, равномерно заполненную всяческим барахлом, будто его кто граблями разровнял. Бардак волной подкатывался к стеклянной двери, выплескиваясь в лоджию уже на излете. Там начиналось другое царство – листьев, света, движения, голосов. Оно пробивалось в Макарово логово облаком золотой пудры, наколдованной солнечными лучами из самой обычной пыли. И казалось, это заглянула к нему по неведомой надобности некая высшая сущность, таинственный гость, лишенный формы и веса, но наполненный упругой волей – вошел без спросу и ждет, молча, с неисчерпаемым божественным терпением.
Макар потряс головой. Что за чушь в башку лезет! Вскочил ни свет ни заря. Философствует. Взыскует высшего предназначения. Тоже мне рыцарь в семейных трусах. Что, спрашивается, должно приключиться, чтобы, заснув беспечным двадцатипятилетним тихоней-редактором, проснуться эдаким избранником судьбы?
Ответ пришел незамедлительно. С Макаром приключилась девушка его мечты. А с самой девушкой приключилось чудо – или, может, беда. Исчезла девушка. Пропала. Нет, само по себе это обстоятельство Макара не удивляло. Сколько уже красавиц уверенной походкой пересекли его жизненный путь, растворившись в золотом мареве, где ему не было места. К такому повороту событий он давно привык. Поражало другое – способ, избранный дивной незнакомкой для того, чтобы выпасть из его судьбы. Все предыдущие исчезали фигурально, эта же – в самом буквальном смысле слова. Растаяла в воздухе прямо у него на глазах. За какую-то секунду! Макар не пил горькую, не курил сладкую, не баловался галлюциногенами. Даже успокоительных не принимал.
Выходит, сумасшествие? Загадочное наследственное безумие, мрачная фамильная тайна, может быть, даже проклятие, дотянувшееся через поколения до самого даровитого и многообещающего потомка. В таком свете все это выглядело вполне приемлемо, но не убеждало. Не было у Макара никакой «фамилии», то есть предки какие-никакие имелись, но до родового проклятия явно не дотягивали. И дарованиями он не блистал, и обещаний особых не давал, а те, что давал, обычно не сдерживал. Редактор-фрилансер, карьеры нет и уже не будет, зато иллюзорной свободы хоть отбавляй. В общем, как ни крути, выходило вовсе не романтичное, а самое что ни на есть обычное безумие. Скучное, утомительное и противное. Съехал он, Макар, с катушек от общей неустроенности жизни и мозгов. Фэнтези в юности перечитал.
Да, но девушка была настоящей! Она действительно шла сквозь толпу, продвигалась вперед, слишком ловкая и тоненькая, чтобы застревать среди людских тел, но все-таки и ее временами толкали, и она нет-нет да и задевала соседей. Спешила куда-то.
Надо ее найти. И нечего больше думать! Принять душ, заглотнуть что-нибудь, одеться. Найти и распихать по карманам деньги, проездной, ключи. Все эти простые действия не нуждались в осмыслении, и Макар опомнился только в метро, выходя из поезда на той самой кольцевой станции. Разумеется, никакой девушки он не увидел. Ни на станции, ни в павильоне за турникетами, ни на пятачке-торжище. Нигде!
Он несколько раз прошел под мостом из конца в конец. Там по-прежнему царила кинематографическая фантазия на тему городского дна. Полутьма скрадывала убожество товаров, наваленных грудами на расстеленные одеяла. Скрытый темнотой свод незримо давил на людей и словно вытеснял из туннеля жизнь. Движения замедлялись, голоса звучали гулко и монотонно. Всякий раз, как Макар вырывался наружу, мир взрывался светом, красками, простором, суетой – самый обычный, грязноватый и неприбранный, мир ларьков, игровых автоматов, обменников, мир бестолково спешащих людских стад и автомобильных пробок. Такой привычный, такой простой! И, оглядываясь на туннель, откуда его только что выплюнуло, Макар остро чувствовал инаковость этого места, словно в живом теле города вдруг открылся свищ, прорывающийся в нечто совсем другое. Самое подходящее местечко, чтобы уйти на другую сторону. Как странно, что прежде он столько раз пролетал проход, ничего не чувствуя, не замечая!
Макар с точностью до метра определил, где исчезла девушка. Глубоко вздохнул, пошевелил пальцами, будто накачивая себя решимостью. Медленно проделал несколько шагов, вникая в свои ощущения. Никакого эффекта! Он огляделся, чуть подкорректировал направление и попробовал снова. Когда он вдумчиво прошествовал тем же маршрутом в десятый, наверное, раз, одна из торговок не выдержала:
– Ты чего тут шастаешь?
Макар очнулся. Несколько человек, сплоченных общей усталой ненавистью к праздношатающимся, глядели на него крайне неприязненно.
– Подругу жду, – с вызовом ответил Макар.
Продавцы разомкнули строй, недовольно ворча. А на Макара уже накатило ощущение постыдной нелепости собственных поступков. Казалось, обитатели этого странного мирка видят его насквозь, знают все и посмеиваются над ним. Ему что, десять лет? Чем он тут занимается-то? Глянул на часы – оказалось, битый час.
– Опаздывает, – зачем-то пояснил он, адресуясь к торговке.
Но та уже утратила к нему всякий интерес и погрузилась в привычный ступор. Потоптавшись, Макар плюнул и зашагал прочь. Настроение было хуже некуда. Дома работы на троих, в раковине гора немытой посуды вопиет к небесам, а он тут убивает утро, планомерно сводя себя с ума. Он шел, сам не зная куда, лишь бы подальше от места своего унижения. В ларьке зачем-то купил банку газировки. Миновал церковь, вместе с толпой рефлекторно перешел улицу. В переулке шарахнулся от троллейбуса, уронившего рог, форсировал трамвайный разворотный круг, бугрящийся рельсами.
