А деревья как же? Рубите деревья-то, печи топите! Одно, другое, третье... Сначала и незаметно, а у нас, например, в стародавние времена полконтинента облысело, и вместе с лесами животные реликтовые перевелись. Пятнистый бык, гигантский олень – смену климата пережили, а каминов не сдюжили. На Макара посмотрели с растерянным сочувствием. Холодного питья поднесли. Оно, конечно, вечер, прохлада, но день-то знойный выдался... Разве господин не знает, что деревья растут? А еще их сажать можно. Кая, деточка, покажи господину деляночку свою! Невозможно важное четырехлетнее создание в деревянных бусах повело Макара к обсаженному цветами лоскутку земли, где в перине из сухой травы и кусочков коры блаженствовали крохотные, в ладошку, саженцы. Стволик-спичечка, пара отважных листиков. А костер мы сейчас с вами, господин Макар, складываем из того дерева, что еще дедушка Каи сажал. А у вас разве не так? «Господин Макар» смешался, пробормотал что-то про батареи и, неудержимо краснея, попросил научить его колоть дрова.
Алёна рассказывала о лампочках и батареях, телевизорах и машинах под молодецкое уханье, свист колуна и звонкий треск. Она описывала дома-башни до небес, нашпигованные людьми. Закопанные в землю трубы и хитрые устройства, доставляющие горячую воду из них прямо в квартиру, на какой хочешь этаж. Кондиционеры, помогающие пережить в этих надменных башнях огнедышащее городское лето. Холодильники, продлевающие посмертное существование пищи, и телевизоры, перед которыми лежат на диванах усталые люди. Электричество, незримую кровь всех этих устройств, которую гонят по бесконечным артериям-проводам титанические сердца электростанций. Уже занялись живым пламенем наколотые сообща дрова, и Макар, пунцовый не от стыда, а от работы, занял у костра заслуженное место, а Алёна все говорила. О кино, моде и звездах и о моде на кино и звезд. О вакцинах и фотографии. О косметике и самолетах. Деньгах и нефти. Интернете и бальзамах для волос. Взрослые и дети слушали с одинаковым жаром, с детским бескорыстным любопытством. В их глазах, чисто сияющих в отсветах пламени, сменялись ужас и восторг, недоверие и ликование – не было только зависти. Может, эти люди были к ней неспособны в силу непостижимого выверта натуры. А может быть, собственная жизнь на клочке цветущей земли, жизнь под звездами и солнцем между трудами и песнями наполняла их целиком, оставляя всему прочему лишь местечко, приберегаемое для сказки.
Надивившись Алёниным сказаниям, жители долины вознаградили гостей собственными. Изысканная проза и детская песенка, наивные баллады, молитвословия и откровения, зашифрованные в образах-снах, сплетались в узорную ткань мифа. Певцы и рассказчики подхватывали друг за другом повествование, голоса вливались в хор, вплетая в канву новые красочные волокна. И вдруг смолкали разом, кроме одного, самого чистого, длившего рассказ тоненькой, тоньше волоса, золотой ниточкой. То была история маленькой богини, созидательницы, первой правительницы и доброго гения этих мест. О том, как в незапамятные времена она маленькой девочкой появилась на земле, когда расступился туман, и привела с собой людей, большую собаку и других животных, деревья и цветы, светила и звезды и все, что нужно для жизни. Как взрослела вместе с новорожденным миром, играя его бесчисленными игрушками, а после ухода не исчезла, не покинула его, а осталась в его земле и воде, небе, растениях и обитателях. И как по сей день оберегает своих отдаленных потомков, разговаривая с ними в вещих снах, а они радуют ее своими делами и песнями.
Когда смолкли голоса, уже совсем стемнело. Прямо из-под обрыва, над которым люди сидели у костра, выплыла луна, ладный золотой кораблик.
– Я знаю, почему здесь нет коров, – прошептала Алёна, как завороженная. – Потому что они слишком большие для Малинки. Но они остались там, в тумане, призрачные коровы с мягкими губами. Может быть, туман – это их молоко?
– Вы знаете имя нашей маленькой богини? – почти и не удивилась одна из девочек-певуний.
Вместо ответа Алёна спросила:
– Но почему у вас нет магов? Там, за хребтом, целая страна, мир магии!
– А зачем им магия, Алёнка? – усмехнулся Макар. – У них и так есть все, что нужно для счастья.
– У них тут дети умирают, оттого что не нашлось какого-то пустячного лекарства!
– А у нас не умирают дети?
Отсветы костра и ночные тени на лице Макара казались отражением молчаливой войны в его душе. И люди вокруг молчали. Без волнения и обиды, словно спор шел не о них. А может, они чувствовали, что по-настоящему важен он лишь для тех двоих, что его вели.
– Кто из нас не хотел бы стать правителем на неделю-другую, чтобы сделать все как надо! И так ли плохо, что это желание так редко сбывается? Пойми, родная, нельзя изменить, пусть даже улучшить, что-то одно, не задев всего остального. Быть может, непоправимо.
– Иногда это к лучшему!
– Иногда... Как бы то ни было, люди, живущие здесь, свой выбор сделали.
– Этот выбор сделали не мы, – подал голос кто-то из круга.
– Все начиналось здесь, отсюда наши предки расселялись по миру, – подхватил другой. – Но некоторые уходили, не унося в своем сердце маленькой богини.
– Их потомки забыли ее...
– ...и завладели миром.
– Отблеск ее света в душе, вот из чего выросла их магическая сила!
– А зачем нам отблеск, если с нами весь ее свет?
– Они приходили к вам? – перебила Алёна. – Пытались завоевать?
– Нас нельзя завоевать. Идущим со злом нет хода в эту долину. Иногда приходили те, кто нес зло, сами того не сознавая: проповедники, великие учителя, маги...
– И?..
Ни один из сидящих у костра не отвел глаз.
– И оставались с нами. Среди живых или...
– Лопаты, да?
Макар накрыл ладонью руку Алёны:
– Не спеши осуждать.
Обратный путь освещала высоко поднявшаяся луна и белые цветы-блюдца, распахнувшиеся по обочинам с наступлением темноты. На дворе, за высокой изгородью из вьющихся растений нагрелся за день большой чан с водой. Смеясь и зевая, они вымылись по двое, сначала женщины, потом мужчины. Сладко ныла кожа, расставаясь с приставшей за день усталостью и пылью. Льющаяся из ковшика вода под защитой густой зелени и первозданной ночи тихо пела песню чистоты. Фетура снабдила их одеждой из домашних запасов – как подозревала Алёна, небогатых. Но как было влезть после купания в собственное заскорузлое тряпье, как было обидеть хозяев отказом? И как отказаться от простого и чистого, будто капля росы, платья в пол! Платья, которое обрушилось на нее прохладной волной, окутало, словно заклинание, и превратило красивую девушку, каких тысячи в любой столице, в сказочную принцессу. Во всяком случае, так она ощущала себя, когда вышла к Макару, уронив тонкие руки в широких рукавах, взглядывая из-под ресниц и неудержимо краснея. Что до него, он всегда знал, что она принцесса. И что она светится.
Они приблизились друг к другу. Взялись за руки. Решились встретиться взглядами. Примерно через минуту Фетура уволокла из комнаты заглядевшегося на гостей брата. Еще через минуту гости, крепко обнявшись, спали младенческим сном.
