– Да, сэр. Порой, правда, она чувствовала себя неважно.
Ощущала боли в желчном пузыре. Она ведь не всегда ела то, что ей положено, но
ничего серьезного раньше с нею не приключалось.
– А эта ее болезнь была похожа на предыдущую?
– Как две капли воды, сэр. Она опять вся пожелтела, очень
ослабла и тому подобное. По-моему, она сама была во всем виновата, бедняжка.
Ела все подряд. В тот вечер, когда ей стало плохо, она съела на ужин карри
[24]
,
а как вам известно, сэр, карри – блюдо жирное да еще с пряностями.
– И сразу почувствовала себя плохо?
– Пожалуй, да, сэр. Доктор Грейнджер сказал, что печень у
нее совсем износилась, что это следствие простуд – погода слишком часто
менялась – и чересчур жирной еды.
– Неужели компаньонка – мисс Лоусон, если не ошибаюсь, – не
могла уговорить ее не есть жирной пищи?
– Мисс Лоусон не имела права голоса у нас в доме. Мисс
Аранделл не из тех, кто терпит возражения.
– Мисс Лоусон прислуживала ей во время первой болезни?
– Нет, она появилась позже. И проработала здесь не больше
года.
– А раньше у мисс Аранделл тоже были компаньонки?
– Да, сэр, и не одна.
– Как видно, компаньонки не приживались в этом доме в
отличие от слуг, – улыбнулся Пуаро.
Горничная покраснела.
– Видите ли, сэр, слуги – совсем другое дело. Мисс Аранделл
редко выходила из дома, то одно, то другое… – Горничная смешалась и умолкла.
Пуаро с минуту молча смотрел на нее, потом проговорил:
– Старых дам можно понять. Им быстро все надоедает. Хочется чего-то
новенького, верно? Когда все известно до мелочей, становится невмоготу.
– Вот именно, сэр. Вы попали в самую точку. Когда в доме
появлялась новая компаньонка, мисс Аранделл оживала. Расспрашивала ее о
детстве, о личной жизни, о семье, о чем она думает, чем дышит, а когда все
выведывала, начинала скучать.
– Но ведь дамы, между нами говоря, которые служат в
компаньонках, довольно ограниченные, не так ли?
– Да, сэр. Они все какие-то забитые, во всяком случае,
большинство из них. И довольно глупые. Мисс Аранделл, надо заметить, быстро
распознавала их. Поэтому-то они у нее подолгу не задерживались.
– Наверное, мисс Аранделл была привязана к мисс Лоусон?
– Вряд ли, сэр.
– Но что-то в ней, вероятно, было особенно привлекательным?
– Пожалуй, нет, сэр. Самая обыкновенная женщина.
– Вам она нравилась?
Горничная едва заметно пожала плечами.
– Трудно сказать, нравилась она мне или нет. Слишком уж она
была суетливая… Типичная старая дева, увлекающаяся к тому же всякой чепухой
вроде духов…
– Духов? – насторожился Пуаро.
– Ну да, сэр. Она из числа тех, кто, усевшись в темноте
вокруг стола, вызывает души умерших и с ними разговаривает. По-моему, верующим
людям грех этим заниматься, потому что души умерших знают свое место и не любят
его покидать.
– Так мисс Лоусон занималась спиритизмом? А мисс Аранделл
тоже верила в духов?
– Мисс Лоусон просто мечтала об этом! – не без злорадства
усмехнувшись, ответила горничная.
– Выходит, она так и не убедила мисс Аранделл? – решил
удостовериться Пуаро.
– Конечно нет, моя хозяйка для этого была слишком разумной,
– фыркнула она. – Это ее немного забавляло, и только. «Попробуйте убедить меня,
я не против», – говорила она, глядя на мисс Лоусон, а в глазах ее можно было
прочесть: «Бедняжка! Какой же надо быть дурочкой, чтобы верить всему этому!»
– Значит, сама она не верила, просто забавлялась?
– Совершенно справедливо, сэр. Иногда мне казалось, что ей
доставляет удовольствие расспрашивать об этих сеансах. Другие же относились к
ним всерьез.
– Другие?
– Ну да, мисс Лоусон и сестры Трипп.
– Мисс Лоусон была убежденной спиритисткой?
– Верила, как в Евангелие, сэр.
– Наверное, мисс Аранделл была очень привязана к мисс Лоусон,
– намеренно повторил свой вопрос Пуаро и услышал тот же ответ:
– Вряд ли, сэр.
– Тогда почему же, – поинтересовался Пуаро, – мисс Аранделл
завещала все свое состояние именно ей?
Горничную словно подменили. Доверительность ее мгновенно
исчезла. Перед нами была чопорная служанка, хорошо знающая свои обязанности.
– Кому хозяйка завещала свои деньги, не моего ума дело, сэр,
– отрезала она, и в ее ледяном голосе слышался явный укор за допущенную нами
фамильярность.
Я понял, что Пуаро допустил непростительную ошибку.
Добившись дружеского расположения горничной, он мгновенно лишился его. Однако
Пуаро был достаточно умен, чтобы не предпринять немедленную попытку
восстановить доверительные отношения. Задав какой-то незначительный вопрос,
вроде того, сколько спален в доме, он направился к лестничной площадке.
Боб исчез, но когда я хотел было спуститься по ступенькам
вниз, то обо что-то споткнулся и чуть не упал. Схватившись за перила, я все же
удержался на ногах, а посмотрев на пол, понял, что наступил на мячик Боба,
который лежал у самого края площадки.
Горничная поспешила извиниться:
– Очень сожалею, сэр. Это Боб виноват. Он часто оставляет
здесь свой мячик. А на темном ковре его сразу и не приметишь. Кто-нибудь
непременно сломает себе шею. Наша хозяйка тоже упала и разбилась. Едва осталась
живой.
Пуаро вдруг остановился на лестнице.
– Упала, говорите вы?
– Да, сэр. Боб точно так же оставил тогда мячик, а хозяйка,
выйдя из спальни, не заметила его, поскользнулась и полетела кубарем вниз по
лестнице. Могла разбиться насмерть.
– И сильно она пострадала?
– Не очень. Доктор Грейнджер сказал, что ей здорово повезло.
Слегка разбила голову, ударилась плечом, ну и, конечно, набила себе синяков да
шишек, а главное, очень перепугалась. С неделю пролежала в постели, но потом
все обошлось.
– Давно это случилось?
– Недели за две до ее кончины.
