– Ее звали Фатима. Она сказала, что умерла во время
крестовых походов, и передала нам прекрасное послание.
– На словах?
– Нет, не голосом, а стуком. Любовь. Надежда. Жизнь. Что
может быть прекраснее!
– Мисс Аранделл стало плохо во время сеанса?
– Нет, сразу после него. Нам подали сандвичи, портвейн, но
милая мисс Аранделл ни к чему даже не притронулась, сказав, что плохо себя
чувствует. Именно с того момента она и заболела. К счастью, ей не пришлось
долго страдать.
– Она умерла спустя четыре дня, – пояснила Изабел.
– Мы уже получили от нее несколько посланий, – вдохновенно
сообщила Джулия. – В них сообщалось, что она очень счастлива, что все прекрасно
и она надеется, что между близкими ее сердцу людьми царят мир да любовь.
Пуаро кашлянул.
– К сожалению, это не так.
– Да, ее родственники ведут себя отвратительно по отношению
к бедняжке Минни, – сказала Изабел. Ее лицо вспыхнуло от возмущения.
– Да, Минни – просто неземное создание, – поддакнула Джулия.
– Многие говорят про нее разные гадости. Будто она какими-то махинациями
заполучила эти деньги.
– На самом же деле она сама была поражена…
– Просто ушам своим не поверила, когда адвокат прочел
завещание…
– Она сама об этом говорила. «Джулия, дорогая, – сказала она
мне, – я была ошарашена. Небольшие вознаграждения в пользу слуг, а
„Литлгрин-хаус“ и все остальное состояние – Вильгельмине Лоусон». Она была
настолько ошеломлена, что лишилась дара речи. А когда совладала с собой и
спросила, какова же эта сумма, полагая, что она, возможно, составляет несколько
тысяч фунтов, мистер Первис, запинаясь и мямля, долго рассуждал о таких
непонятных вещах, как движимость и недвижимость, и наконец изволил сообщить,
что состояние мисс Аранделл насчитывает что-то около трехсот семидесяти пяти
тысяч. Бедная Минни чуть не лишилась сознания.
– Ей и в голову не могло прийти что-нибудь подобное, –
подтвердила вторая сестра. – Да и кто мог подумать, что такое возможно?
– Она сама вам так сказала?
– О да, она не раз говорила нам об этом. Вот почему
непристойно вести себя так, как семейство Аранделл: не разговаривать с Минни и
относиться к ней с подозрением. В конце концов, Англия – свободная страна…
– Англичане почему-то действительно в это уверовали, –
пробормотал Пуаро.
– …И я считаю, что каждый волен распоряжаться своими
деньгами, как сочтет нужным! По-моему, мисс Аранделл поступила очень разумно.
Без сомнения, она не доверяла своим родственникам, и на то у нее были все
основания.
– Вы так думаете? – Пуаро с интересом подался вперед.
Такое проявление внимания только поощрило Изабел.
– Конечно. Мистер Чарлз Аранделл, ее племянник,
отвратительный молодой человек. Это известно всем. Мне кажется, его даже
разыскивает полиция какой-то страны. Очень неприятный субъект. С его сестрицей
я, говоря по правде, никогда не беседовала, но выглядит она очень странно.
Ультрамодные туалеты и сплошной грим. Когда я вижу ее напомаженные губы, мне
становится дурно. Как будто они измазаны кровью. Глядя на нее, диву даешься.
Ведет себя как наркоманка. Она, между прочим, помолвлена с доктором
Доналдсоном. Очень славный молодой человек. По-моему, даже ему порой противно
на нее смотреть. Конечно, она по-своему привлекательна, но, надеюсь, со
временем он одумается и женится на какой-нибудь приятной английской девушке,
которая любит жизнь в провинции и сельский воздух.
– А другие родственники?
– Другие тоже малосимпатичны. Пожалуй, исключение составляет
только миссис Таниос. Она славная женщина, но предельно глупа и ни шагу не
сделает без позволения своего мужа – турка, кажется. Зачем англичанке выходить
замуж за турка? Проявить такую неразборчивость! Разумеется, мисс Таниос –
прекрасная мать, но дети у нее довольно страшненькие, бедняжки.
– По-вашему выходит, что мисс Лоусон заслуженно получила
наследство мисс Аранделл?
– Минни Лоусон – удивительная женщина, – спокойно ответила
Джулия. – Притом бессребреница. Конечно, деньги ее интересовали, но жадностью
она никогда не отличалась.
– Тем не менее ей не пришло в голову отказаться от
наследства.
Изабел даже отшатнулась.
– Вряд ли кто-нибудь на это способен.
– Да, пожалуй, вы правы… – улыбнулся Пуаро.
– Видите ли, мистер Паррот, – вставила Джулия, – она приняла
наследство как душеприказчица, для которой воля покойной священна.
– И хотела даже выделить какую-то часть миссис Таниос или ее
детям, – продолжала Изабел. – Но она боялась, как бы этими деньгами не завладел
ее муж.
– Минни говорила также, что намерена предоставить Терезе
денежную помощь.
– Это было бы крайне великодушно с ее стороны, если учесть,
что Тереза всегда относилась к ней свысока.
– Ей-богу, мистер Паррот, Минни – самый великодушный человек
на свете. Да разве вы сами этого не знаете?
– Ну почему, – ответил Пуаро, – знаю. Только вот никак
адреса ее не раздобуду.
– О боже! Какая я глупая! Записать его вам?
– Позвольте, я сам запишу.
Пуаро вынул свою записную книжку, которая была при нем
всегда.
– «Клэнройден-Мэншнс», семнадцать. Рядом с «Уайтлиз»
[40]
.
Передайте ей, что мы ужасно ее любим. Давно уже от нее нет никакой весточки.
Пуаро встал, я последовал его примеру.
– Я крайне признателен вам обеим за исключительно интересную
беседу, – пропел он, – а также за то, что вы дали мне адрес моей приятельницы.
– Странно, что вам не дали его в «Литлгрин-хаусе»! –
воскликнула Изабел. – Это, должно быть, Элен. Слуги очень ревнивы и немного
глупы. Они часто грубили Минни.
Джулия с видом светской львицы протянула нам руку.
– Очень рады были вашему визиту, – любезно заявила она. И,
вопросительно взглянув на сестру, произнесла: – Быть может…
– Быть может… – подхватила Изабел, чуть порозовев. – Быть
может, вы останетесь и разделите нашу вечернюю трапезу? Очень скромную – сырые
овощи, черный хлеб с маслом, фрукты.
– Крайне заманчиво, – вежливо откликнулся Пуаро. – Но, увы,
мы с моим другом должны вернуться в Лондон.
