С холодным любопытством она поочередно оглядела нас с Пуаро.
По-видимому, Пуаро надоело выдумывать имена, поэтому он
послал заранее свою визитную карточку, которую в данный момент она и вертела в
руках.
– Надо полагать, – сказала она, – что вы мосье Пуаро?
Пуаро галантно поклонился.
– К вашим услугам, мадемуазель. Позвольте мне отнять у вас
несколько минут вашего драгоценного времени.
Подражая манерам Пуаро, она проговорила:
– Я счастлива, мосье Пуаро. Прошу вас садиться.
С некоторой опаской Пуаро сел на низкий квадратный стул. Я
же выбрал стул с решетчатой прямой спинкой, отделанный хромом. Тереза небрежно
опустилась на низкую скамеечку перед камином. Она предложила нам сигареты. Мы с
Пуаро отказались, а она закурила.
– Возможно, вы слышали мою фамилию, мадемуазель?
– Маленький друг Скотленд-Ярда, верно? – кивнула Тереза.
Моему приятелю эта фраза, как мне показалось, удовольствия
не доставила, ибо несколько напыщенно он сообщил:
– Я изучаю проблемы преступности, мадемуазель.
– Потрясающе интересно, – скучным голосом произнесла Тереза.
– Подумать только, а я умудрилась потерять мою книжку с автографами
знаменитостей.
– Я позволил себе явиться к вам по несколько необычному
поводу, – продолжал Пуаро. – Вчера я получил письмо от вашей тетушки.
Ее глаза – удлиненной, миндалевидной формы – приоткрылись
чуть шире. Она выпустила облако дыма.
– От моей тетушки, мосье Пуаро?
– Именно так, мадемуазель.
– Извините, если я каким-либо образом путаю ваши планы. Но
дело в том, что такой особы не существует. Все мои тетки благополучно
скончались. Последняя умерла два месяца назад.
– Мисс Эмили Аранделл?
– Да, мисс Эмили Аранделл. Покойники писем не пишут, вам не
кажется, мосье Пуаро?
– Иногда случается и такое, мадемуазель.
– Какой macabre!
[41]
Но в ее голосе появилась новая нотка. Он стал настороженным.
– И что же моя тетушка написала вам, мосье Пуаро?
– Этого, мадемуазель, я не могу вам сказать в данный момент.
Речь идет, – он кашлянул, – о некоем деликатном вопросе.
Минуту-другую длилось молчание. Тереза Аранделл курила.
– Звучит очень интригующе. Но при чем тут я?
– Надеюсь, мадемуазель, вы не откажетесь ответить на
несколько вопросов?
– Вопросов? О чем?
– Семейного характера.
Ее глаза опять расширились.
– Весьма ответственная тема! О чем же именно?
– Не дадите ли вы мне нынешний адрес вашего брата Чарлза?
Глаза снова сузились. Ее скрытая энергия стала менее
заметной. Словно она спряталась в раковину.
– Боюсь, что не смогу. Мы мало общаемся. По-моему, его нет в
Англии.
– Понятно.
Пуаро молчал. Прошла минута, потом вторая.
– И это все, что вы хотели узнать?
– Нет, у меня есть и другие вопросы. Первый – вы
удовлетворены тем, как ваша тетушка распорядилась своим состоянием? И второй –
как давно вы помолвлены с доктором Доналдсоном?
– Смотрите-ка, как вы расстарались!
– Eh bien?
– Eh bien, раз уж мы такие иностранцы, то отвечу вам сразу
на оба вопроса: вас все это абсолютно не касается. Sа ne vous regarde pas,
мосье Эркюль Пуаро.
Пуаро какое-то время внимательно ее разглядывал. Потом,
ничем не проявляя своего разочарования, встал.
– Ладно, пусть будет так. Я готов был это услышать.
Позвольте мне, мадемуазель, отдать должное вашему прекрасному французскому
произношению. И пожелать вам доброго утра. Пойдемте, Гастингс.
Мы уже дошли до двери, когда раздался ее голос. И опять я
почему-то подумал о занесенном над головой кнуте. Она не двинулась с места, но,
словно щелчок кнута, нам вслед прозвучало:
– Вернитесь!
Пуаро медленно подчинился. Он сел и с любопытством уставился
на нее.
– Хватит валять дурака! – сказала она. – Вполне возможно,
что вы можете оказаться мне полезным, мосье Эркюль Пуаро!
– С удовольствием, мадемуазель. И чем же?
Между двумя затяжками сигареты она тихо и ровно спросила:
– Научите меня, как опротестовать это завещание.
– По-моему, любой адвокат…
– Да, если бы я знала нужного мне адвоката. Но все адвокаты,
с которыми я знакома, – люди респектабельные. Они мне скажут, что завещание
составлено по закону и что любая попытка его опротестовать не увенчается
успехом.
– А вы им не верите?
– Я верю, что всегда можно найти обходной маневр, если быть
неразборчивой в средствах и хорошо заплатить. Я готова платить.
– И вы заранее уверены, что я готов быть неразборчивым в
средствах, если мне заплатят?
– По-моему, так поступает большинство. Не понимаю, почему вы
должны быть исключением. Впрочем, все поначалу любят потолковать о своей
честности и незыблемых моральных устоях.
– Вы верно подметили. Это как часть игры, да? Итак,
предположим, я соглашусь быть неразборчивым в средствах. Что я, по-вашему,
должен делать?
– Не знаю. Но вы человек умный. Это известно всем. Вот и
придумайте что-нибудь.
– Например?
Тереза Аранделл пожала плечами.
– Это ваше дело. Украдите завещание, заменив его поддельным…
Проберитесь к этой Лоусон и запугайте ее, докажите ей, что она силой заставила
тетю Эмили написать завещание на ее имя. Предъявите еще одно завещание,
написанное тетей Эмили на смертном одре.
– У меня перехватывает дыхание, мадемуазель, от вашей
изобретательности.
– Так да или нет? Я была с вами достаточно откровенна. Если
это отказ праведника, то вот вам дверь и вот порог.
– Это не отказ праведника, – начал Пуаро, – но тем не менее…
