Мы еще задержались в холле. Пуаро решил кому-то позвонить. Я
ждал его возле конторки портье. И вскоре увидел, что в холл вышла миссис
Таниос, она явно кого-то искала. У нее был измученный, загнанный вид. Увидев
меня, она торопливо подошла.
– Ваш друг, мосье Пуаро, наверное, ушел?
– Нет, он в телефонной будке.
– А!
– Вы хотите поговорить с ним?
Она кивнула. Ее нервозность стала намного заметнее.
В эту минуту из будки вышел Пуаро и, увидев нас, направился
прямо к нам.
– Мосье Пуаро, – быстро заговорила она тихим усталым
голосом, – мне хотелось бы кое-что вам сказать… Я должна сказать вам…
– Да, мадам?
– Это важно… Это очень важно… Видите ли…
Она замолчала. В холле появился доктор Таниос с детьми. Они
тоже подошли к нам.
– Несколько слов на прощание, Белла?
Тон у него был добродушный, а улыбка на лице само обаяние.
– Да… – Помолчав, она сказала: – Вот и все, мосье Пуаро. Я
только хотела, чтобы вы передали Терезе, что мы поддержим ее в любом начинании.
Я считаю, что семья должна действовать заодно.
Она ласково кивнула нам на прощание и, взяв мужа под руку,
двинулась в сторону ресторана. Я схватил Пуаро за плечо.
– Она хотела сказать что-то совсем другое, правда, Пуаро?
Он покачал головой, глядя вслед удаляющейся паре.
– Она передумала? – продолжал я.
– Да, mon ami, она передумала.
– Почему?
– Я бы тоже не отказался это знать, – пробурчал он.
– Скажет в другой раз, – обнадежил его я.
– Не уверен. Боюсь, что не сможет…
Глава 18
Осиное гнездо
Мы пообедали в небольшом ресторане неподалеку. Мне не
терпелось узнать его мнение о членах семейства Аранделл.
– Итак, Пуаро? – подстегнул его я.
Бросив на меня укоризненный взгляд, Пуаро целиком погрузился
в изучение меню. Сделав заказ, он откинулся на спинку кресла, разломал поданную
ему булочку и только тогда с чуть насмешливой интонацией повторил:
– Итак, Гастингс?
– Что, по-вашему, они собой представляют, теперь, когда вы
их всех повидали?
– Ma foi, компания, достойная внимания. Это дело невероятно
интересное. Как говорится, настоящая шкатулка с сюрпризами. Обратите внимание:
всякий раз, стоит мне произнести: «Я получил письмо от мисс Аранделл,
написанное перед ее кончиной», обнаруживается нечто новенькое. От мисс Лоусон я
узнал об украденных деньгах; миссис Таниос тотчас спросила: «Про моего мужа?»
При чем тут ее муж? Почему мисс Аранделл должна была написать мне, Эркюлю
Пуаро, о докторе Таниосе?
– У этой женщины что-то на уме, – сказал я.
– Да, ей что-то известно. Но что? Мисс Пибоди сказала нам,
что Чарлз Аранделл готов был бы убить свою бабушку за два пенса. Мисс Лоусон
сказала, что миссис Таниос способна убить любого, на кого укажет ей ее муж.
Доктор Таниос сказал, что Чарлз и Тереза насквозь прогнили, намекнул, что их
мать была убийцей, и добавил, что Тереза вполне могла бы не задумываясь
совершить убийство.
Эти люди недурного мнения друг о друге, а? Доктор Таниос
считает или, по крайней мере, говорит, что считает, будто существовало
непомерное влияние. Его супруга до его появления такого мнения явно не
придерживается. Сначала она не хочет опротестовывать завещания. Потом – на
тебе! – оказывается, хочет! Видите, Гастингс, это горшок с кипящей похлебкой,
бурлит-бурлит, и время от времени на поверхность всплывает новый важный факт. А
самое важное пока еще там – на дне! Но что-то есть! Клянусь честью!
Я был даже потрясен его горячностью.
– Возможно, вы и правы, – помолчав, сказал я, – но все так
неопределенно, так туманно.
– Но вы согласны со мной, – что-то тут есть?
– Да, – не очень уверенно согласился я. – Пожалуй, да.
Пуаро подался вперед, буравя меня взглядом.
– Вы изменились, Гастингс. Перестали шутить, перестали
подтрунивать над моими «чисто научными», по вашему мнению, изысканиями. Но что
же вас убедило? Ведь не мои блистательные аргументы – nоn, се n’est pas sa!
[51]
Нечто… нечто совершенно… иное… произвело на вас впечатление. Скажите, друг мой,
что именно заставило вас настроиться на серьезный лад?
– По-моему… – не сразу ответил я, – миссис Таниос. У нее был
такой вид… испуганный, что ли…
– Она испугалась меня?
– Нет, не вас. Тут что-то другое. Сначала ее рассуждения
были такими спокойными, разумными – безусловно, она была обижена тетушкиной
прихотью, однако готова была оставить все как есть. Вполне естественная реакция
воспитанной, но довольно бесхарактерной женщины. И вдруг эта неожиданная
перемена – она с готовностью поддержала все, что говорил ее муж. И вышла в холл
вслед за нами… вышла почти украдкой…
Пуаро согласно кивал головой.
– И еще одна мелочь, которую вы, возможно, не заметили…
– Я замечаю все!
– Я говорю о визите ее мужа в «Литлгрин-хаус» в то последнее
воскресенье. Я готов поклясться, что она ничего об этом не знала, это было для
нее полной неожиданностью, и тем не менее, поняв намек, она тут же согласилась,
что да, он говорил ей об этом и что она, по-видимому, забыла. Мне это не понравилось,
Пуаро, совсем не понравилось.
– Вы совершенно правы, Гастингс, это был важный момент.
– Это произвело на меня удручающее впечатление: она чего-то
боится.
Пуаро медленно наклонил голову.
– Вы почувствовали это? – спросил я.
– Да, не заметить это было довольно трудно. – Помолчав, он
продолжал: – И тем не менее вам понравился Таниос, правда? Он вам показался
приятным человеком, чистосердечным, добродушным, искренним – словом,
привлекательным, вполне нормальным существом, несмотря на вашу душевную
неприязнь к аргентинцам, португальцам и грекам?
– Да, – признался я.
В последовавшем затем молчании я разглядывал Пуаро.
– О чем вы думаете, Пуаро? – наконец не выдержал я.
