Мы вошли в холл. Слева из-под двери раздавалось громкое
сопение, перемежавшееся рычанием. Боб отчаянно пытался понять, кто мы такие.
– Можете выпустить его, – предложил я.
– Сейчас, сэр. Он и в самом деле никогда не кусается, но так
лает и прыгает, что люди его боятся. Он у нас замечательный сторож.
Она открыла дверь из комнаты, и Боб пулей вылетел оттуда.
«Кто это? Где они? А, вот где! Господи боже, мне кажется, я
помню… Фу, фу, фу, фырк… Конечно. Мы знакомы!»
– Привет, старина! – сказал я. – Как поживаешь?
Боб небрежно завилял хвостом.
«Спасибо, ничего. Позвольте убедиться… – И снова принялся
обнюхивать нас. – Чувствую, что он недавно беседовал со спаниелем
[54]
.
По-моему, глупые собаки эти спаниели. А это что? Кошка? Вот это интересно.
Хорошо бы она появилась здесь. Так редко удается на кого-нибудь поохотиться.
Гм, недурной бультерьер!»
[55]
Безошибочно определив, владельцам каких собак я недавно
наносил визиты, он обратил свое внимание на Пуаро, но, учуяв запах бензина,
отошел с недовольным видом.
– Боб, – позвал его я.
Он бросил на меня взгляд через плечо. «Все в порядке. Я
знаю, что делаю. Через секунду вернусь».
– Дом весь закрыт. Я надеюсь, вы извините… – Элен вбежала в
гостиную и бросилась открывать ставни.
– Не беспокойтесь, не беспокойтесь, – сказал Пуаро, входя
вслед за ней в комнату и усаживаясь.
Только я собрался последовать его примеру, как откуда-то
возник Боб с мячом во рту. Он взлетел вверх по лестнице и распластался на
верхней ступеньке, держа мяч между лапами и повиливая хвостом. «Давай! –
призывал он. – Давай поиграем!» Мой жгучий интерес к следствию моментально
испарился, некоторое время я забавлялся с Бобом, кидая ему мяч, но потом,
устыдившись, поспешил обратно в комнату.
Пуаро и Элен, судя по всему, были увлечены разговором о
болезнях и лекарствах.
– Маленькие белые пилюли – вот и все, что она обычно
принимала, сэр. Два или три раза после еды. Так велел доктор Грейнджер. Они ей
очень нравились. Крошечные пилюльки. А потом появилось лекарство,
рекомендованное мисс Лоусон. В капсулах. Капсулы доктора Лофбэрроу – от печени.
На всех досках с объявлениями вы можете видеть их рекламу.
– И она их тоже стала принимать?
– Да. Сначала просто по совету мисс Лоусон, потом сама
убедилась, что они ей на пользу.
– А доктору Грейнджеру было об этом известно?
– Он не возражал, сэр. «Принимайте, если считаете, что они
вам помогают», – обычно говорил он.
А она отвечала: «Можете надо мной смеяться сколько угодно,
но они на самом деле мне помогают. Гораздо больше, чем ваши снадобья». Доктор
Грейнджер действительно смеялся и говорил, что вера стоит всех изобретенных на
сей день лекарств.
– Больше она ничего не принимала?
– Нет. Муж мисс Беллы, этот заграничный доктор, как-то раз
купил ей какую-то микстуру, но она, очень вежливо его поблагодарив, вылила это
лекарство в раковину, я сама видела. И была, по-моему, права. Этим заграничным
лекарствам нельзя доверять.
– Мисс Таниос тоже видела, как она его вылила?
– Да, и, боюсь, ей было очень обидно, бедной леди. Мне тоже
было неприятно, потому что доктор, без сомнения, действовал из лучших
побуждений.
– Несомненно. Несомненно. Наверное, все лекарства, которые
оставались в доме, после смерти мисс Аранделл выкинули?
Элен чуть удивилась вопросу.
– Конечно, сэр. Часть их выбросила сиделка, а потом мисс
Лоусон вычистила всю аптечку, что висит в ванной.
– Там хранились и капсулы, рекомендованные доктором
Лофбэрроу?
– Нет, они стояли в угловом шкафу в столовой, чтобы быть под
рукой, ведь их следовало принимать после еды.
– Кто ухаживал за мисс Аранделл? Можете назвать имя сиделки
и дать адрес?
Элен не замедлила выполнить его просьбу.
А Пуаро продолжал расспрашивать ее о последней болезни мисс
Аранделл.
Элен увлеченно излагала подробности, описывая течение
болезни, характер болей, разлитие желчи, появление бредового состояния. Не
знаю, насколько нужны были Пуаро все эти частности, но слушал он терпеливо,
время от времени ловко вставляя подходящий вопрос, чаще о мисс Лоусон или о
том, сколько времени та проводила в спальне больной. Его также весьма
интересовала диета больной, которую он обязательно сравнивал с диетой
кого-нибудь из своих покойных родственников, впрочем никогда не существовавших.
Видя, как они увлечены своей беседой, я украдкой вышел в
холл. Боб спал на площадке, положив морду на мяч.
Я свистнул, и он тут же вскочил – сна как не бывало. На этот
раз, стараясь соблюсти приличествующее солидному псу достоинство, он не сразу
толкнул мяч ко мне, несколько раз останавливая его в самую последнюю секунду.
«Расстроился, да? Что ж, не теряй надежды, может, на этот
раз я отпущу его к тебе».
Когда я снова вошел в комнату, Пуаро как раз расспрашивал
Элен о неожиданном приезде доктора Таниоса в последнее перед смертью мисс
Аранделл воскресенье.
– Да, сэр, мистер Чарлз и мисс Тереза отправились погулять.
Доктора Таниоса, насколько мне известно, не ждали. Хозяйка лежала и очень
удивилась, когда я сказала, кто приехал. «Доктор Таниос? – переспросила она. –
А миссис Таниос тоже с ним?» Нет, сказала я, джентльмен приехал один. Она
велела передать, что через минуту спустится.
– Он долго здесь пробыл?
– Не больше часа, сэр. И вид у него был кислый, когда
уезжал.
– Как вы полагаете, зачем он приезжал?
– Чего не знаю, того не знаю, сэр.
– Может статься, вы что-нибудь услышали?
Элен вдруг вспыхнула.
– Да что вы, сэр! Я никогда не подслушиваю, как это делают
некоторые, а уж им-то, между прочим, следовало бы знать, как себя вести!
– Вы неправильно меня поняли, – поспешил загладить свою
ошибку Пуаро. – Просто мне пришло в голову, что, может быть, вы приносили чай,
пока там был этот джентльмен, и тогда случайно могли услышать, о чем он говорил
с вашей хозяйкой.
