Негодование мисс Лоусон мигом улеглось.
Она тут же скроила жалкую мину и опять принялась после
каждого слова запинаться:
– Видите ли, я просто никак не могу понять… Видите ли, мосье
Пуаро, я приехала сюда вчера, и, конечно, Элен рассказала мне, что вы были
здесь, и я… я просто не могу понять… почему вы не сказали мне, что приедете…
Это довольно странно… и мне непонятно…
– Вам непонятно, зачем я приезжал сюда? – закончил за нее
Пуаро.
– Я… Нет, не совсем так. Да, мне непонятно… – Она не сводила
с него вопрошающего взгляда.
– Я должен кое в чем перед вами повиниться, – продолжал
Пуаро. – Дело в том, что я позволил себе оставить вас в некотором заблуждении.
Вы решили, что письмо, полученное мною от мисс Аранделл, касалось некой суммы,
похищенной, скорее всего, мистером Чарлзом Аранделлом.
Мисс Лоусон кивнула.
– Но это было не совсем так… Честно говоря, об этой пропаже
я впервые услышал от вас… Мисс Аранделл написала мне по поводу происшедшего с
ней несчастного случая.
– Несчастного случая?
– Да, ее падения с лестницы, насколько я понимаю.
– О, но это… это… – Мисс Лоусон выглядела окончательно
сбитой с толку. Она смотрела на Пуаро пустыми глазами. – Извините… Глупо,
конечно, спрашивать, но… но зачем ей было писать об этом вам? Насколько я
понимаю… Вы ведь сами сказали… что вы детектив. Может, вы еще и доктор? Или
целитель?
– Нет, я не врач и не целитель. Но, как и врач, я порой
занимаюсь теми случаями, где имеет место так называемая скоропостижная смерть.
– Скоропостижная?
– Так называемая скоропостижная, – сказал я. – Ведь вполне
возможно, что мисс Аранделл не просто умерла, а умерла скоропостижно?
– О господи боже, да. Именно так сказал доктор. Но я не
понимаю…
Мисс Лоусон окончательно запуталась.
– Причиной несчастного случая был мячик Боба, не так ли?
– Да-да. Именно. Это был мячик Боба.
– О нет, это вовсе не был мячик Боба.
– Но извините меня, мистер Пуаро, я сама видела мячик… когда
мы все сбежали вниз.
– Вы видели мячик – вполне возможно. Но не он был причиной
несчастного случая. Причиной, мисс Лоусон, была темного цвета нитка, натянутая
в футе от пола на площадке лестницы.
– Но… Но собака не могла…
– Вот именно, – подхватил Пуаро. – Собака этого сделать не
могла. Для этого она недостаточно умна или, если хотите, недостаточно
сообразительна. А вот человек вполне мог натянуть эту нитку…
Лицо мисс Лоусон стало мертвенно-бледным. Она дотронулась до
него дрожащей рукой.
– О, мистер Пуаро… Я не могу в это поверить. Вы хотите
сказать… Но это ужасно, вправду ужасно. Вы хотите сказать, что это было сделано
с умыслом?
– Да, это было сделано с умыслом.
– Но это же страшно. Это все равно… что убить человека.
– Если бы удалось, то это было бы убийство или, точнее,
преднамеренное убийство!
Мисс Лоусон вскрикнула.
Тем же серьезным тоном Пуаро продолжал:
– В плинтус забили гвоздь, чтобы протянуть поперек лестницы
нитку. А чтобы этот гвоздь не заметили, его покрыли лаком. Скажите мне, не
припоминаете ли вы запах лака, который шел непонятно откуда?
– Удивительно! – воскликнула мисс Лоусон. – Подумать только!
Конечно! А мне и ни к чему! Пахнет и пахнет. Правда, в ту минуту я подумала: «С
чего бы это?»
Пуаро подался вперед.
– Значит, вы сумеете помочь нам, мадемуазель? Вы снова
можете помочь нам. C’est epatant!
[65]
– Подумать только! О да, все совпадает.
– Скажите мне, прошу вас. Вы почувствовали запах лака, да?
– Да. Конечно, тогда я не знала, что это такое. Я подумала –
не краска ли это? – нет, это больше было похоже на жидкость, которой покрывают
пол, но потом я решила, что все это мне только померещилось.
– Когда это было?
– Дайте подумать.
– На пасхальной неделе, когда в доме было полно гостей?
– Да, именно в то время. Только я стараюсь вспомнить, какой
это был день… Подождите, не воскресенье. Нет, и не вторник – вечером во вторник
к ужину пришел доктор Доналдсон. А в среду они все уехали. Да, конечно, это
было в понедельник, когда закрыты все банки. Я проснулась рано, все
беспокоилась. Мне всегда неспокойно по понедельникам, когда закрыты банки. На
ужин нам могло не хватить холодной телятины, и я боялась, что мисс Аранделл
рассердится. Я еще в субботу заказала лопатку, мне следовало бы заказать семь
фунтов
[66]
, а я решила, что и пяти будет достаточно, но мисс Аранделл всегда
так сердилась, когда не хватало… Она была такой гостеприимной…
Мисс Лоусон остановилась, чтобы набрать воздуха, и
продолжала:
– И вот я лежала и не спала и думала о том, что она скажет
завтра, и размышляла то об одном, то о другом… Я задремала, как вдруг что-то
меня разбудило – какой-то стук, – я села в постели и вдруг чихнула. А я, знаете
ли, ужасно боюсь пожара – проснусь ночью и принюхиваюсь, не горит ли где-нибудь
(такой страх, не приведи господь!). Во всяком случае, чем-то пахло, и я еще раз
принюхалась: больше было похоже на краску или на жидкость для пола, но откуда
среди ночи такой запах? Он был довольно сильный, я все сидела и нюхала, пока не
увидела ее в зеркале…
– Ее? Кого-кого?
– У себя в зеркале, оно очень удобное. Я всегда оставляла
дверь немного приоткрытой, чтобы слышать мисс Аранделл, когда она позовет, или
видеть, если она будет спускаться или подниматься по лестнице. В коридоре мы
всегда оставляем на ночь одну лампочку. Вот я и увидела, что на лестнице на
коленях – она, Тереза, хочу я сказать. Она стояла на третьей ступеньке, над
чем-то наклонившись, и не успела я подумать: «Странно! Плохо ей, что ли?», как
она поднялась и ушла, и я решила, что она поскользнулась. Или просто
наклонилась, чтобы что-то поднять. Но, конечно, больше я об этом ни разу не
вспомнила.
– Стук, который вас разбудил, – это стучали молотком по
гвоздю, – размышлял Пуаро.
– Вполне возможно. Но, мистер Пуаро, какой это ужас, какой
ужас! Я всегда считала Терезу сумасбродкой, но сделать нечто подобное…
