Она не выглядела очень расстроенной или огорченной.
Наоборот, она казалась успокоившейся и собранной. В половине восьмого она
поужинала и вскоре после этого ушла к себе.
Утром горничная нашла ее мертвой.
Послали за доктором. Он сказал, что смерть наступила
несколько часов назад. На тумбочке возле кровати стоял пустой стакан. Было
совершенно очевидно, что она приняла снотворное и по ошибке налила слишком
большую дозу. Хлоралгидрат, объяснил доктор, лекарство очень коварное. Никаких
признаков самоубийства, никакой записки. Стали искать адреса ее родственников и
наткнулись на адрес и телефон мисс Лоусон, ей и позвонили.
Пуаро спросил, не нашли ли у покойной каких-либо писем или
бумаг. Хотя бы ту записку, которую принес человек, с которым потом уехали дети.
Ему ответили, что никаких бумаг не было найдено, но в камине
осталась кучка бумажного пепла.
Пуаро задумчиво кивнул.
По словам прислуги в отеле, к миссис Питерс никто не
приходил и в ее комнату никто не входил, за исключением человека, который увез
детей.
Я сам спросил у швейцара, как он выглядел, но швейцар ничего
не мог толком объяснить. Человек был среднего роста, светловолосый, похожий на
военного, и больше никаких подробностей. Нет, бороды у него не было, это точно.
– Это был не Таниос, – прошептал я Пуаро.
– Дорогой мой Гастингс! Неужто вы считаете, что миссис
Таниос после всех усилий, которые она предприняла, чтобы увезти детей от отца,
покорно передала бы ему их из рук в руки, не устроив, по крайней мере, сцены?
Конечно нет!
– В таком случае кто же был этот человек?
– Вероятно, тот, в ком миссис Таниос была уверена, или,
скорей, посыльный от того, кому миссис Таниос доверяла.
– Человек среднего роста, – задумался я.
– Нам совершенно не важно, как он выглядел, Гастингс. Я
абсолютно уверен, что человек, которого прислали за детьми, не имел к этому
делу никакого отношения. А тот, кто действительно имел, предусмотрительно
держался поодаль.
– И записка была от него, от предусмотрительного?
– Да.
– От того, кому миссис Таниос доверяла?
– Очевидно.
– И эта записка сожжена?
– Да, ей велели ее сжечь.
– А что по поводу конверта с resume, который вы ей вручили?
Лицо Пуаро приняло необычно мрачное выражение.
– Оно тоже сгорело. Но это не имеет значения.
– Не имеет?
– Нет. Видите ли, это все осталось в голове Эркюля Пуаро.
Он взял меня под руку.
– Пойдемте, Гастингс, нам здесь больше нечего делать. Мы
должны позаботиться не о мертвых, а о живых. Вот с ними я и буду иметь
разговор.
Глава 29
Разговор в «Литлгрин-хаусе»
А на следующее утро, в одиннадцать часов, семь человек
собрались в «Литлгрин-хаусе». Эркюль Пуаро стоял возле камина. Чарлз и Тереза
Аранделл устроились на диване – Чарлз сидел на валике, положив руку на плечо
сестры. Доктор Таниос утонул в кресле с высокой спинкой. Глаза у него были
красные, а на рукаве пиджака чернела траурная лента.
На стуле с прямой спинкой возле круглого стола сидела
хозяйка дома мисс Лоусон. Глаза у нее тоже были заплаканы, а прическа более
растрепанная, чем обычно. Напротив нее лицом к Пуаро сидел доктор Доналдсон,
как всегда очень невозмутимый.
Я вглядывался в эти лица со все возрастающим интересом.
Сколько раз я был свидетелем подобных сцен! Небольшая
компания людей, все очень чинно, на всех лицах – маска учтивости. И сколько раз
я наблюдал, как Пуаро срывал эту маску с одного из них! И все присутствовавшие
видели, каким бывает лицо убийцы.
Да, сомневаться не приходилось. Один из присутствующих был
убийца! Но кто? Даже и сейчас я ни в чем не был уверен.
Пуаро откашлялся – как всегда, немного картинно – и
заговорил:
– Мы собрались здесь, леди и джентльмены, чтобы разобраться
в обстоятельствах смерти Эмили Аранделл, имевшей место первого мая этого года.
Налицо четыре предположения: что она умерла естественной смертью, что она
умерла в результате несчастного случая, что она покончила с собой и, наконец,
что она погибла от руки человека, известного нам или неизвестного.
После ее смерти не было проведено никакого расследования,
поскольку все считали, что она умерла естественной смертью, что и было
письменно засвидетельствовано доктором Грейнджером.
В тех случаях, когда подозрение на убийство возникает после
того, как состоялись похороны, обычно производится эксгумация трупа. Есть
причины, на основании которых я не настаивал на эксгумации. Главная из них –
моему клиенту это бы не понравилось.
– Вашему клиенту? – удивленно перебил его доктор Доналдсон.
Пуаро повернулся к нему.
– Мой клиент – сама мисс Эмили Аранделл. Я действую от ее
имени. Она очень просила, чтобы вокруг ее имени не было никаких сплетен.
Я пропущу следующие десять минут, поскольку они были
посвящены никому не нужным повторениям и восклицаниям. Пуаро рассказал о
письме, которое он получил, и тут же зачитал его вслух. Он объяснил, что и
почему он предпринял по приезде в Маркет-Бейсинг, рассказал, как были
обнаружены улики, свидетельствовавшие о том, что несчастный случай был
подстроен.
Передохнув и снова откашлявшись, он продолжал:
– Сейчас я проведу вас тем путем, которым прошел я, чтобы
добраться до истины. Я намерен показать вам, как развивались события, приведшие
к роковому исходу.
Прежде всего, необходимо уяснить, какие обстоятельства
вызывали тревогу у самой мисс Аранделл. Это, я считаю, сделать нетрудно. Она
упала, якобы споткнувшись о мячик Боба, но она-то знала, что мячик тут ни при
чем. Ее энергичный цепкий разум перебирал обстоятельства падения, и она пришла
к весьма определенному заключению. Кто-то умышленно попытался повредить ее
здоровью, а может, даже и убить ее.
Тогда она, естественно, стала размышлять над тем, кто бы это
мог быть. В доме семь человек – четверо гостей, компаньонка и две служанки. Из
этих семерых только один человек оказался вне ее подозрений, поскольку этому
человеку ее смерть не принесла бы никакой выгоды, двух служанок она в расчет не
брала, ибо обе они жили у нее уже давно и были преданы ей всей душой. Таким
образом, подозреваемых оставалось четверо, трое из которых были ее близкими
родственниками, а четвертый – тоже член семьи, поскольку это муж ее племянницы.
Всем им ее смерть выгодна – троим непосредственно, одному, так сказать,
опосредованно.
