— Хочу тебе предложить… совершить подвиг… — Сэр Малкольм на миг представил себе Бинго в добротных рыцарских латах, с осиянным лицом проезжающего по улицам столицы и салютующего горожанам лэнсом. Что характерно, под седлом гоблина состояла собственно его, сэра Малкольма, Клепсидра — и вела себя так покладисто, как с ней случалось только во сне. Горожане приветствовали героя. Мужчины кланялись ему навстречу, ломали шапки и высоко вздымали пивные кружки, а дамы, восторженно повизгивая, выглядывали с балконов и из окон и кидали гоблину букеты, надушенные платки, кружевные чепчики… и почему-то увесистые чугуны, норовя угодить ему точно по башке. Да и кому ж не захочется именно что тяжкой гирей в это грызло! Еще б арбалетчиков по крышам, тогда бы точно не ушел…
Физиономия Бинго, наполовину прикрытая ладонями, отразила встречный скептицизм. То ли он тоже напрозрел эти утюги и даже теоретических арбалетчиков, то ли посчитал, что в доспехах париться — как-то оно не по-гоблински, то ли попросту имел свое понимание слова «подвиг», и было оно далеко не радужным.
— Ну, понятное дело, хорошо оплаченный подвиг, — пояснил Амберсандер раздраженно. Уж чего-чего, а такого откровенного неприятия с самого начала он никак не ждал. Обычно эти горы мускулов хлебом не корми, дай куда-нибудь вломиться, кому-нибудь настучать по шее, отобрать мелкую, но ценную пакость и после похвастаться на всю деревню. А этот еще не послушал, какие условия, а уже в кусты!
Может, он эльф наполовину? У тех вообще такая военная доктрина: уклониться от призыва, порскнуть врассыпную по кустам и мелко пакостить из засады, в основном из луков. Называется «партизанская война». Потому бытует мнение, что хороший эльф — видимый эльф. Во-первых, если эльф видим — это уже значит, что он не выцеливает тебя из-за дерева. Во-вторых, видимого эльфа бить куда проще.
На эльфа, конечно, Бинго смахивал ничуть не больше, чем сэр Малкольм на болотного тролля, но поведение его все-таки было решительно не назвать каноническим.
Заслышав про оплаченный подвиг, Бинго призадумался, чем навел Амберсандера на мысли о возможных гномьих корнях. Опять же большинство известных капитану до сих пор гоблинов ко всякому ратному делу, даже и к армейской контрактной службе, подходило с позиции «дали дрын — крутись как хочешь». А остальные еще и сами порывались приплатить за возможность получить по тыкве от кого-нибудь поздоровее.
Только вот те лихие парни давным-давно повывелись, самым что ни на есть натуральным образом. А самому отправляться в горы на поиски желающих отколоть героическое коленце во славу Араканской короны — глупее занятия не придумаешь. Проще уж самому двинуться на те героические деяния! По крайней мере, шанс вернуться не такой эфемерный. До замков горных кланов в Железных Горах добраться — само по себе приключение, достойное не менее чем трех баллад и пары дуэлей из-за чрезмерно восторженного щебетания чужих жен. Зато обратно спуститься куда проще, даже сами гоблины порой справляются. Тут главное — надеть вязаный поддоспешник потолще и споткнуться на нужном склоне.
— Подвиг сопряжен с немалыми опасностями, — осторожно добавил капитан, но опытно обнаружил заползающие на физиономию Бинго зачатки неприятия и спешно изменил курс увещеваний: — Но принесет тебе великую славу.
Неприятие окрепло, набрало завидную массу и показало Амберсандеру большую дулю вкупе с охвостьем полупережеванной свинины, от возмущения полезшей из гоблинской пасти наружу. Слава, совершенно очевидно, не грезилась Бингхаму в мечтательных сновидениях. Вот и ангажируй таких, для которых ничего святого! Что ему, спрашивается, сулить? Может, право безнаказанного разбойничания на араканских дорогах от заката до рассвета? Он бы, поди, и не отказался.
— Такой шанс — раз в жизни! — закончил капитан не так чтоб сильно уместно, ибо весьма на себя рассердился за такое количество промахов. — Ты мне смотри, не хочешь — не надо, только ведь потом сам будешь плакаться, когда твой подвиг из-под носа уведет какой-нибудь ухарь… Вроде вон того Эриха!
И скорее почувствовал, нежели разглядел, как рассекла откованную из прочнейшего цинизма маску Бинго первая тоненькая трещинка.
— Хэхо?.. — уточнил Бингхам с откровенным недоверием, обозначив головой движение в сторону рыцарей.
— Этот самый, — злорадно подтвердил капитан. — Он, понятное дело, не справится, иначе бы я тут с тобой время не терял. А только возьмется все равно, во славу этого самого своего Араззоруса и какой ни на есть страхолюдной Дамы Сердца. Вот сгинет бесследно, а народ что скажет? Что герой! А ты, здоровый бугай со всеми задатками, струсил.
Бинго энергично заглотнул пережеванное, даже забыв подавиться, поскреб в макушке и озадаченно полюбопытствовал:
— А как народ узнает?
— Рыцари даже бесследно исчезают с большим грохотом, — объяснил капитан туманно, чувствуя себя на верном пути. — А уж от этого такое пойдет!..
— Да и Кейдж с ним. Как народ обо мне узнает? Что, мол, отперся?
— А чего ему узнавать? Народ у нас такой — хлебом не корми, дай возвести напраслину. А ежели еще и заслуженно, так вовсе до седьмого колена с грязью смешают, не отмоешься.
Бинго тревожно хлюпнул носом и покосился почему-то под стол.
— Коленков-то у меня лишь два да вот еще два, ежли на руках тоже считается, — счел он должным упредить нанимателя. — А про «не отмоешься» эт ты зря… как хлынет иной раз с неба, не то что грязь — башку, того гляди, смоет. Ну, ты давай подробнее! Что такое припас, с чем этот блестящий дядька не совладает? Ежли вдруг какое грязное дело затеял, типа там некромантии, политической измены или экономического мониторинга, так я тебе прям сразу скажу, честно и без этих всяких экивоков, — приосанился, развернул плечи так, что в корчме стало тесно, и метнул из-под бровей горящий благородным презрением взор. — Оченно жаль, но ни хренища не умею. Вот ежли, наоборот, кого-нить промеж ушей дубьем причесать, то это мы с пониманием, только б желательно на чесомого колодки набуть потяжельше, чтоб не сильно дергался вопреки процедуре.
Рыцари, на которых сэр Малкольм немедля рефлекторно обернулся ни жив ни мертв, — позорит же, адский аспид, перед всем честным миром позорит! — глаза выкатили с силою несусветной, словно мечтая рассеять заклинание смены личины и на его, капитана, месте разглядеть самого что ни на есть порвенирского гильдийского шпиона-провокатора. Зашли, что называется, червячка заморить! Как бы отсюда самого в колодках не вывели и не подставили эдакому вот Бинго под хороший дубовый гребень с колоду весом.
— Ты мне тут заткнись! — рявкнул капитан на гоблина не очень-то и громко, но душевно. Бинго немедля прервал свой косноязычный поток красноречия и для верности припер его селедкой, презрев всяческие кости и плавники. — Я тебе сам говорить, что надо, буду, а ты жри да на ус мотай, а спрашивать будешь, когда велю! Понял?
Гоблин озадаченно двинул плечами.
— Отвечай теперь: понял?!
— Не-а. Ежли ты потом не велишь спрашивать, скажем, забудешь или обожрешься, и брюхом хвор сделаешься, а я чего недопойму — тогда как? К примеру, сговоримся на свержение монаршей династии, а какой — ты сказать и запамято…
