— Да-с, и так былые неразлучные друзья ухитрились поссориться и поклясться, что не знать их потомкам примирения, доколе сей спор не будет урегулирован. Так и вышло, и наши с сэром Вайером жены уже начинают объяснять нашим сыновьям, почему они не могут играть вместе, а после того, как примут рыцарские пояса и шпоры, вынуждены будут сойтись в непримиримой схватке.
Торгрим неспешно поднял обе руки к лицу и огладил бороду. Сей жест призван был в основном удержать рот от самопроизвольного извержения потока суровой истины на головы обезумевших рыцарей. Нет уж, рулить ситуацию взялся Бингхам — пусть он и берет грех на душу!
За тем подобное никогда не ржавело.
— Стал быть, Фуллерам милы глаза, а Вайерам волосы, и вокруг этого вы полтораста лет топчетесь?
— Воистину так. Кабы были те самые времена, мы б призвали независимого эксперта, вот хоть вас, дон Бингхот, вы-то несомненный ценитель прекрасного, и отправились бы глянуть на саму леди Финиамию, дабы установить истину. Но увы! Она так и скончалась бездетной, так что даже надеяться обнаружить ее черты во внучках и правнучках не приходится.
— Да уж я бы вам насоветовал… ей-богу, вот только сейчас с ваших слов услышал и осмыслил, что у женщин и правда есть глаза да волосы! Я-то на другое обычно обращаю внимание, так что как бы третьим к вашей компании спорщиков не пристроиться.
Торгрим тихонько застонал.
— А ты не ной, — сурово пригвоздил его Бинго. — Не ты ли мне мозги песочил, что идеи предков — они завсегда уважения достойны?
— Идеи моих предков, дон Бингхот.
— А что твои предки завещали ценить в женщинах?
— Широкие бедра, для уверенного деторождения.
— Смотри-ка, а они как есть не дураки были. Слышьте, доблестные сэры, а как у леди Финиамии было с этим делом… ну, с тазовой областью?
Рыцари вновь затеяли переглядки.
— На этом наши семейные легенды никогда не акцентировались, — стесненно признал сэр Фуллер. — Тем паче что по моде тех времен дамы носили столь пышные юбки на разлапистых каркасах, что и не разглядеть.
— Общего сложения, насколько до меня дошло, леди Финиамия была субтильнейшего, и ей вроде бы даже приходилось носить сплошные панье и фижмы, — неуверенно добавил сэр Вайер. — Что, однако, лишний раз говорит в пользу тех ее фрагментов, которые было никак не подделать, а средь них первые — ее небывалые синие глаза.
— Волосы, сэр Вайер, натуральные золотистые волосы — величайшая редкость!
— Сэр Фуллер, желтоволосых пейзанок в моих владениях хватает — сделайте милость, заезжайте, убедитесь.
— А глаза вовсе есть у каждой коровы, сэр Вайер!
— Кхм-кхм, — напомнил о себе Бинго. — Я готов принять решение, сэры рыцари.
Спорщики дружно осеклись. Даже Торгрим воззрился на Бингхамов сапог, маячащий на уровне его головы, с несказанным удивлением.
— Я б долго мог рассматривать все стороны вашей проблемы, — объяснил Бинго важно. — Но не вижу в том нужды. Вы ж сказали, что у вас есть жены, а от них еще и дети? Сэр Вайер, каковы глаза твоей жены?
— Прекрасные карие очи, дон Бингхот.
— А у твоей жены, сэр Фуллер, какие волосы?
— Густые и роскошные, черные как смоль.
— И, имея все это, вы готовы друг друга поубивать из-за давно мертвой беззадой стервы? Эх, рыцарство, ежей вам в кованые подштаники. Решение мое такое: ни волосы, ни глаза леди Финиамии не являются самыми в мире замечательными, и это даже доказано — не мною, а тем ливелинским кренделем. Он же победил? Вот и вся недолга, у нас ведь, сколь я знаю, так, который в седле усидел, того и святая правда.
Рыцари озадаченно смолкли. В шлемах их заскрипело, из забрал даже парок заструился.
— Что ж, — с трудом подбирая слова, высказался наконец сэр Фуллер. — Не могу не признать, что глаза, если не иметь в виду конкретно глаза леди Финиамии, весьма важны для дамы, и совершенно не удивлен, сэр Вайер, что ваша достопочтенная супруга пленила вас своими… они в самом деле изумительны.
— А я, сэр Фуллер, хоть и все это время находился с вами в состоянии некоторой политической конфронтации, всегда полагал, что за дамой с волосами вашей жены и впрямь стоило съездить через полмира. Дон Бингхот… позвольте выразить вам свою искреннюю благодарность. Жаль, что много лет назад нашим предкам не встретился рыцарь, обладающий вашей рассудительностью.
— Как есть жаль. — Бинго охотно покивал. — И еще одно, мои добрые сэры…
Палица его выпорхнула из седельного крепления, как невесомая пушинка, и могуче шарахнула сэра Вайера по шлему. Рыцаря сбило с седла, как переспелую грушу с ветки. Сэр Фуллер успел только повернуть голову ему вослед, когда тяжкий комель настиг и его шлем, выбив его из седла в обратную сторону. Бинго залихватски присвистнул, крутанул палицу между пальцами и вернул ее на место.
— Ну а это-то зачем было? — осведомился Торгрим скорбно.
— А нефиг дорогу загораживать. Погляди, что у них лишнего. Может, в Фуллерову кирасу втиснешься?
— Сэр Бингхам, нехорошо обирать рыцарей. Мы ж не тати разбойные.
— За себя говори, а за меня лучше прибереги на тот случай, когда на нас начнут собак вешать. Я ж не задурно! Я им помог, решил вопрос, каким бы они себе еще немало крови попортили. Кроме того, победил их в честной схватке, а по нашим рыцарским понятиям имущество побежденных отходит победителю.
Торгрим с кряхтением покинул седло. Рыцари громоздились посреди дороги бесформенными доспешными грудами, кони их привычно переминались над хозяевами. На всякий случай дварф пощупал у обоих рыцарей пульс на шее, убедился, что они живы, и без суеты оттащил обоих на обочину, где и присадил к плетню в благопристойных позах. Фуллер впрямь был покрепче, а панцирь его на ремнях по бокам, но ширины ему явно не хватало, чтобы нормально напялиться на кубический торс Торгрима. Лошадей дварф подвел к хозяевам и принайтовил к тому же плетню. На одном из седел нашелся мех с клеймом винодела, и Торгрим, признав частично правоту гоблина, его изъял в счет репараций. Еще при седлах были мечи, длинные бранки с рукоятями под два и более кулака, но похищать оружие, для всякого толкового воина важное, как душа, дварф решительно не собирался. Еще были щиты, хотя рук на них у рыцарей явно не хватило бы, дойди до сражения; на щитах же — облупленные гербы родов, а потому они тоже были оставлены. Едва ли даже Бинго польстился бы на то, чтоб косить под одно из этих славных семейств. Не без брезгливости исследовав тощие сумки при седлах, Торгрим разжился куском пахучего сыра, несколькими лепешками и дюжиной засаленных серебряных монет. Сам бы брать не стал, дварфы ради денег не сражаются, но на носу долгое путешествие, чреватое издержками… Если Бингхам и впредь будет продолжать косить под рыцаря, ему нужно справить соответствующую амуницию. Плащ сэра Вайера, удачно лишенный опознавательных знаков кусок грубой ткани, Торгрим тоже реквизировал в свою пользу. На привале его надо будет укоротить по росту, послужит и от ветра, и ночами как одеяло, а рыцари пускай по домам возвращаются и впредь будут осторожнее, заступая дорогу кому ни попадя.
