— А мне новую лодку справить бы, совсем прохудилась!
— А моей корове бы удои повысить!
— Кормить не пробовал? — Бинго инстинктивно начал пятиться от наступающих на него широким полукольцом просителей.
— Разное пробовал, а теперь-то зачем, когда ты явился?
— А ну цыц! Тоже мне, покорные слуги! Давайте по одному! Вот ты, к примеру, — чего тебе надобно, старче?
Ткнутый наугад дедок, подслеповато трясущий головой, судорожно сглотнул.
— Смилуйся, государыня рыбка! Пуще прежнего старуха бранится!
— Его мы для ровного счета взяли, — пояснил очумевающему гоблину предводитель. — Он уж лет сорок как не в себе, с тех пор как последнее евоное корыто треснуло.
— Не везет мне со слугами, — констатировал Бинго убито. — Может, все-таки поделитесь девственницей?
— Да ну тебя, ей-богу! Весь мир у ног твоих, а ты у нас, верных последователей, норовишь последнее отобрать?
— Да пускай берет эту жирную дуру! — потребовала старушка с бусинами в седых космах. — Все б тебе, Ширак, похоть свою тешить — у самого Шао-Кана кусок изо рта норовишь выдернуть!
— Именуй меня грандмастером, старая курица!
— Я тя еще не так поименую! Вот выдам ремня, как в детстве, то-то знать будешь!
— Ах, так?! Вот попроси только у меня муки взаймы!
Лошадь над плечом Бингхама сочувственно всхрапнула, когда культисты от слов перешли к делу. Узловатые клюки старцев и скрюченные пальцы стариц обратились на грандмастера Ширака. Тот отпихнул одного и второго, но палка третьего проехалась по его голове, откинув капюшон и явив раскормленную физиономию, обрамленную вкруг обширной лысины венчиком жестких курчавых волос. Малолетние участники воровато переглянулись, прихватили с двух сторон безучастную девственницу и повлекли ее в высокий малинник по соседству. На полянке образовалась куча-мала, в которой взбрыкивались костлявые ноги и под болезненное оханье хрустели артритные кости.
— Беда просто, — сокрушенно вздохнул Бинго. — А все они… забурления. Ведь как славно пели, я ж всего-то хотел слова узнать, чтоб тоже так — вечерней порой, под гусли… Пошли отсюда, лосиха.
И они пошли, аккуратно обойдя побоище по краешку. Сколько ведь мог всего наворочать, попадись покорные слуги посознательнее! — закралась упадническая мысль, но тут же и канула где-то между извилинами. Пожалуй, нисколько: слуги — это не та сила, которая позволяет совершать великое, а на мелкое размениваться — себя не уважать.
— Куды пошел?! — просипел из свалки Ширак. — Мы ж тебя ждали! На это ты не смотри, это временные организационные трудности!
— Пойду гляну, что с Пархомом сотворить можно, — откликнулся Бинго. — Вы вот что, вы свои молебны не бросайте! Тока для ритуальных нужд впредь завещаю заместо девственниц пользовать грандмастера. Кто во что горазд. Который ни во что не горазд — того исключить с позором да принять двух гораздых. Вернусь вскорости, проверю!
— Пархом не в той стоООО…!!!
Судя по деревянному хряску и надсадному пыхтению, кто-то уже приступил к исполнению Бингхамова волеизъявления с помощью клюки.
— Пути мои неисповедимы, — успокоил Бинго через плечо и поволок лошадь за собой, пока культисты не перестроились и не взялись опять за него.
Около кузницы развернулось суечение. Рансер величаво взирал на него, позволяя паре подмастерьев наколачивать на его обширное копыто подкову. Еще двое колупались в небольшом хозяйственном сарайчике, разбрасывая полосы кожи и металлические детали, в поисках чего-то шибко важного. Через распахнутую дверь кузни видно было, как сам хозяин и Торгрим в компании старшего ученика корежат на наковальне кольчугу, рассекая ее по бокам. Давешний Бингхамов собеседник перебрался за поленницу, откуда мог наблюдать за работой, не попадаясь отцу на глаза; при виде гоблина с добычей уважительно присвистнул.
— Я уж думал — не догонишь!
— От меня не уйдешь, — ответствовал Бинго зловеще. — Чё они там затеяли? Долго будут? А обедать вы во сколько садитесь?
— Полдник вы пропустили, а вечерять будем, как положено, на закате.
Бинго с тоской покосился на предательское солнце, словно прилипшее к небу еще весьма высоко. Прямо не знаешь, то ли терпеть стучание молотов в надежде, что пригласят к ужину, то ли поторопить Торгрима и податься дальше, в город Прузен, где авось удастся облапошить кого-нибудь с конституцией пожиже кузнеческой.
— Вот тут мы и распустим, — кузнец развел расклепанные полы кольчуги, — и тут в боки вставим кожаные врезки. Прочности, конечно, не добавит, зато наденется свободно, а в бою ты смотри бок не подставляй, держи, стало быть, руки вот эдак.
— Поучи, поучи меня сражаться, — добродушно откликнулся Торгрим. — Взамен я тебе покажу, с какого конца молот берут.
— Гы-гы-гы!
— Га-га-га!
— Долго мне этого не вынести, — рассудил Бинго, всегда считавший мастеровой юмор низшей ступенью этого благородного искусства. — Надо как-то морсе… форде… форси… ну слаб я в эльфийском — словом, вмешиваться. Эй, кузнец! Да-да, ты, чумазый! Вот такая унылая деваха с прыщами по всей роже и в плечах с моего низкорослого приятеля тебе, случаем, никакая не родственница?
Кузнец Анберг от неожиданности жахнул молотом мимо кольчуги, да так, что искры сыпанули.
— По описанию на мою дочь Дундру смахивает, а твое какое дело?
— Мое-то никакое, а только там в лесу видал, как она с какими-то сомнительными людями якшается, песни поет.
— Ах ты ж! — Кузнец выронил молот и схватился за волосы. — Где? С какими?! Она ж у меня уродилась крепкая телом, да головой ущербна, вот вроде тебя, ее всяк обидеть способен, а она и по роже съездить не сумеет!
— Ну, так они там. — Бинго помахал в направлении леса. — Я им сделал замечание, чтоб не обижали, а глубоко в ваши местные свары мне лезть не с руки, так что сам разбирайся.
Кузнец с ревом сорвался с места, на ходу вырвал из плетня кол и помчался к лесу. Его доверенный молотобоец тут же припустился следом, а за ним побежали и прочие, побросав свои подковы и прочий инвентарь.
— Реву теперь будет до вечера, а равно и разборок, кто тут Стремгодов сын, — предрек Бингхам удовлетворенно. — А ну, собирай это барахло, да и двинем дальше. Сам говорил — надо пошустрее копытами шевелить!
— Что ж ты, паскуда, не выручил девицу? — мрачно укорил его дварф. — Если уж все равно мимо пробегал, хотя в ум не возьму, как тебя отсюда и в лес занесло.
— Шутишь, что ли? Да она мне сапоги целовать должна за то, что не выручил! Иного случая ей в жизни, скорее всего, не представится. Это что? Это пиво?
Торгрим смолчал, наблюдая, как гоблин обегает кузницу и хватается за большой жбан. Бинго счел молчание за одобрение и глотнул. Во рту у него моментально зашипело, язык словно взорвался болью, а ушедший было в нутро длинный глоток незамедлительно вернулся обратно, еще и с подкреплением из встреченного в гоблинском желудке.
