— И отшвартовываться не придется, — заметил капитан. — Нет худа без добра. Извините, виконт, извините, граф, увидимся при случае.
— Вы ответите, капитан!..
— Как сообщник!..
— …право на судовождение!..
— …до пятого колена, с худшей стороны!..
— Злые какие. — Бинго с любопытством перегнулся через борт. — Это их государственные заботы гнетут? Мне важно, мне ж тоже в лорды прямая дорога, надо знать, к чему готовиться.
— Несварение их гнетет, от обильной пищи. — Капитан дал отмашку своей команде, и полуголые матросы забегали по палубе, как клопы по потолку.
— Производственные риски. — Бинго похлопал себя по подведенному животу. — Кстати, как у нас на сей счет? Полный пансион или можно паниковать, огорчаться, ловить рыбу и жрать лося, для этих целей осмотрительно припасенного?
— Милости прошу к командному котлу, но утреннюю трапезу вы пропустили, а для дневной еще не время.
— И за тиятр ничего не причитается?
— Прекрати попрошайничать, Бинго! — Торгрим бросил на скуксившегося гоблина уничижительный взгляд. — Мы и потерпеть можем. А кстати, можем и помочь, потянуть веревки, поворочать деревяшки, эти вот простыни на большом столбе расправить или чего там — вы только скажите.
— Ничего не умеет, но за все берется, — мстительно сдал дварфа Бинго. — Не давайте ему простыни расправлять, пусть лучше расскажет, как с дерьмовой статуей воевался.
— Шел бы ты, барон. Давай мне уже штаны с кружевами, буду стираться. Найдется ли у вас мыло какое или хоть глина, капитан?
— Найдется. — Капитан кивнул в сторону ведра с тряпкой. — Можете заодно палубу надраить, ежели вам это не зазорно.
— Труд зазорным не бывает, — откликнулся Торгрим охотно. — Бинго!
— Труд бывает всяким, — возразил Бинго. — Какая она, эта ваша Палуба? Имя, по-моему, оркское, но средь них бывают ух какие занятные, хотя и с мускулами, — надраю так, что век помнить будет!
— Ты стоишь на ней, странный попутчик.
— Стою я на ногах, командир, а под ногами… эй, погоди-ка. Это чё, пол мыть?
— На нашем моряцком диалекте это «драить палубу». Коли уж вы такие сговорчивые, извольте на посудине правильными словами пользоваться! Такая у нас примета — говорить по-сухопутному — значит беду накликать.
— Вот так меня и в родном клане валтузили, когда в печали на эльфийский жаргон переходил. А нет ли работки более достойной такого, как я, записного аристократа и видного воителя?
— Извини, порвенирские отщепенцы для битья как раз кончились. Не хочешь помогать, так хоть под ногами у команды не путайся.
— А вот за это я возьмусь!
И Бинго правда взялся за поручение с большим усердием — похлопал Рансера по холке, сгрузил с пошатывающейся невезучей клячи Торгримов тюк, забрался на груду ящиков на носу, стянул с себя панцирь, а потом и безрукавку, надвинул колпак на глаза и растянулся во всю длину под солнышком, добирать упущенные сны.
Торгрим же, удостоверившись, что источник треволнений переведен в спящий режим и следить за ним в кои-то веки не надо, принялся наверстывать упущенное. Подтащил лошадям ведра с водой, переоделся в вытащенные из Бингхамова мешка маговы бархатные портки, подкрутив им штанины; наскоро простирал в мыльной воде свой одежный гарнитур и развесил сушиться на борту; снова вернулся к лошадям, подвесил им торбы с овсом, своему пони скормил добавочно пару заначенных сухарей за долготерпение; наконец, добрался до обозначенной капитаном тряпки и принялся добросовестно натирать ею палубу, хотя вот уже давным-давно не видел поверхности чище. Разве что в «Ресторацио», но зачем сразу о грустном? Невольно напрашивается представление, чем для аккуратного кораблика может кончиться случайный извоз.
— Может, потом еще якорь поточишь? — с уважением предложил капитан, на которого предприимчивость пассажира произвела сильное впечатление.
— Хоть чего, — откликнулся дварф блаженно. — У нашего народа всяк созидательный труд в чести.
— Впрочем, якорь и так точен недавно, — устыдился капитан, отметив, как под лапищами Торгрима трещат и прогибаются доски палубы. — Отдыхай, что ли, неловко как-то… вы ведь пассажиры оплаченные. Однако попрошу вас обоих к вечерней заре быть готовыми, при оружии и в доспехах. Я ведь говорил уже про троллиный мост? Вот как раз проплывать будем. Тролль там живет всего один, но древний, матерый — Йоз его знает, откуда и когда эта образина взялась, но такой на палубу если вздумает прыгнуть — пиши пропало. Падок он до пряников, так мы нарочно везем целый мешок, и до сей поры всегда проносило — лапу свесит, мешок подцепит, и плыви дальше. Но мало ли чего ему в голову взбрести может, зубы там заболят или захочется чего остренького.
— Так зачем доспехи-то надевать? Чтоб тонуть лучше, если он баржу потопит? Твои-то, вижу я, голымя бегают.
— Нашу старушку не очень-то потопишь, хорошо держится. Но если вдруг биться придется, я своих голых предпочту в ближний бой не бросать — они, может, в тавернах кружками швыряться и горазды, но с чудищем рубаться — удел не простых моряков, а таких вот, — капитан повернулся в сторону мерно вздымающегося зеленого брюха Бингхама, — странствующих героев.
— Справедливо, — рассудил Торгрим. — Ежели взамен пообещаешь подать вечернюю трапезу допрежь моста, то так и сделаем. А то из него плохой герой, когда в брюхе урчит — ноет, жалится, как отставной каптенармус.
Подумал еще, не стоит ли в виду моста привязать Бинго веревкой и вывалить за борт, чтобы несомая им аура безобразия до тролля не дотянулась, но припомнил, что всякое над гоблином насилие только усиливает его защитную реакцию, и со вздохом эту идею оставил.
Прежде чем отбыть к отдыху, Торгрим спросил у капитана какого ни на есть железного лома, выбрал увесистую блямбу и, приткнув походную наковаленку в щель между досок, наклепал Бингхамову мечу новое навершие. На стук молотка сбежалась вся команда — где еще посмотришь на работу натурального дварфа, суеверий-то на эту тему множество! Кто говорит, что сбегаются земные духи и знай водят хороводы, отчего металл сам меняет форму, где надо прирастает, а где надо разделяется, в то время как самый мастер-кузнец лежит себе, как шейх в гареме, и ковыряет в носу, если не где похуже; кто слыхал из верных источников, что дварф-коваль надевает колдовскую шапочку и стоит, прострав руки над работой, а молот и клещи под этими дланями порхают, стукают и цепляют, что положено… в общем, много всяких вариантов обсуждается. Но Торгрим всех расстроил — молоток держал своею рукою и так ею стукал, что каждый ящик на палубе в воздух подскакивал, как будто и происходил бородач не из таинственного подземного племени, а из ближней деревни Кукуево. Расстроил, право слово, команду, рассказать за кружкой будет не о чем — придется опять новое выдумывать, чтобы за чистую правду ценители романтических вариантов вралями не выставили.
Закончив с кузнечной работой, дварф засунул меч лезвием в пустую бочку, чтобы Бинго спросонья не порезался, постелил себе походное одеяло, выбрав на всякий случай уголок подальше от гоблина, и тоже пустился исследовать царство Морфея
[13]
.
