Во-первых, ужасно не походили эти собранные, подтянутые, отлично экипированные ребята быстрого реагирования на описанную генералом разжиревшую на безделье городскую стражу Хундертауэра. Скорее смахивали они на регулярный отряд карателей, какими орден Гулга имел обыкновение себя подпирать в шатких и деликатных ситуациях. По молодости Чумп с ними пообщался вдоволь, большой горести на этой почве не стяжал, учитывая что догнать или как-то иначе изловить его у карателей никогда не получалось; но вот мастерство и боеготовность этой братии всегда высоко оценивалась специалистами смежных областей. Так что операция по штурму замка приобретает непредсказуемый характер: одно дело ходить на трусливых мужиков, сменивших соху на копье, и совсем другое — на профессиональных рубак, тем более столь изобильных количеством.
Во-вторых, сам тот факт, что далеко не самое простое и дешевое подразделение держат в таком сонном царстве, каким до первого визита генерала был Хундертауэр, наводил на недобрые мысли. Похоже, визит героя-освободителя не остался незамеченным для гномов, и они в приступе обеспокоенности даже не стали экономить. Впрочем, о своей безопасности они обычно радеют прямо-таки с удивительным энтузиазмом. Что, по большому счету, ведет к тому же самому выводу: при штурме замка генеральский отряд столкнется с немалыми неожиданностями, и едва ли они будут приятными.
И в-третьих, совершенно не утешала готовность, в которой поддерживаются защитники. Которые, кстати сказать, еще и повода обзываться таковыми не имеют, ибо пока что не было ни одного нападения. Или было?.. Может, генерал оказался не единственным возмутителем спокойствия? Сам он мог и не заметить конкуренции ввиду сосредоточенности на глубоко личных проблемах. Вот будет штука, если в своих потугах натянуть нос завалящему гному, хоть и местному старейшине, Панк оказался на острие противоборства куда более значимых сил! Скажем, лидеров мирового гномизма и самой Марки. Ну, конечно, не может все быть так глобально, иначе над Хундертауэром бы вились плотные стаи драконов, а каратели ночевали бы прямо на стенах… Но расчетливый разум Чумпа упорно отказывался верить, что такие меры обязаны своим происхождением единственному визиту в Хундертауэр стареющего и неуклонно спивающегося гоблинского традиционалиста. В конце концов, чем переносить такие траты, уж отдали бы ему замок, один этот поганый ров уже заслуживает того, чтобы подарить его злейшему врагу!
Как вывод, Чумпу очень захотелось вернуться во времени в тот злосчастный день, когда он изловил бегущих по дороге коней и свалил с седла одного из них родственную тушу. Уж теперь-то он точно знал, как поступить! Он бы демонически расхохотался, вот так: бу-га-га-га! И огрел бы каждую из лошадей по разу хворостиной потолще, да так, чтобы они бежали со скоростью прячущего золото гнома и не останавливались до самого Доринорта.
И вообще, пора смирять свою неуемную алчность, которая все равно впрок не идет. Не позарься тогда на золотую цепь и кошель проезжего, сейчас бы небось не сидел ночью на стене среди злых хумансов, так и мечтающих его изловить и отметелить. Хотя нет, наверное, все равно бы сидел. Это уже не случайная оказия — это давно установившийся стиль жизни. И лучше уж, наверное, иметь шанс прикинуться борцом за идею, нежели честно признать себя беспринципным стяжателем.
Голоса наконец переместились к подножию стены, и Чумп соскользнул со своего зубца, пригнулся, дабы не привлекать внимание заслоняющей бойницы тенью, и по-крабьи шустро пробежался до башни, где нашел укрытие Вово.
— Вово, открывай, это я! — потребовал он тихо, обращаясь к рваной дыре от вырванной дверной ручки.
— Эээ, пароль? — с откровенным удовольствием донеслось изнутри.
— Пароль твой дед! — обомлев от такой наглости, Чумп еле успел приглушить свирепый вопль, от которого наверняка бы вылетела дверь вместе со вцепившимся в нее гобольдом, но и стражники бы, чего доброго, вернулись проверить стену еще раз. Вот ведь малолетний гаденыш, наслушался звона непонятно откуда! — А ну, открывай, не то я войду другим путем и столько фарша из тебя заготовлю, что как ни жри, а все равно пропадет половина!
Дверь стремительно распахнулась, чуть не хватив Чумпа по лбу, а когда тот увернулся — едва не хряснувшись во всеуслышанье о ближайший стенной зубец. Чумп успел подставить под нее ногу и зашипел от боли, а оказавшийся за дверью Вово нарисовал на физиономии широченную виноватую ухмылку и, вообще, сделал вид что он тут ни при чем. Наверное, его не порадовала перспектива во цвете лет стать пропадающим фаршем.
— Чтоб я тебя еще раз взял в разведку, шпана подземная! — приглушенно взвыл Чумп и, толкнув Вово вглубь, втиснулся в башню сам. — Тихо сиди! Думать буду.
— Там горит! — зашептал Вово азартно. — В стене дырка, я смотрел!
И указал на узкую щель бойницы, проделанную в башенной стене наружу. Приличного лука в башне, конечно, было не натянуть — слишком узко; потому бойницы в них пробивали горизонтальные, для стрельбы из арбалетов. Обзор такая бойница давала на добрую половину горизонта, так что Вово углядел то же самое полыхание.
— Это уж пускай анарал тушит. Побежали дальше!
Чумп отпихнул Вово, усадив его на лестницу, протиснулся мимо него дальше, выскочил на следующий отрезок стены и припустился к следующей башне. Слезать со стены так близко к толпе тяжеловооруженных вояк ему и в голову не пришло. Вово, до крайности счастливый, что обошлось без мясозаготовок, как привязанный трусил следом, на бегу порой опираясь на кулаки, как заправский зверь-горилла. Камень, отметил Чумп завистливо, и впрямь глотал под ним не только звуки, но даже и вибрацию: не может же десятипудовая туша сама собой двигаться подобно тени!
Миновали еще одну башню, дальше Чумп двигался уже осторожнее, оглядываясь через плечо, но по счастью не обнаружил никаких наблюдателей. Потому за следующей башней решился на спуск: подал Вово знак остановиться, соскользнул со стены и, цепляясь и за нее, и за выпирающую сбоку башню, проворно спустился до самой насыпи. Как ни плотно были пригнаны каменные глыбы, а суровые северные ветры за многие века выщербили их, наделав щелей между краями; цепляться было одно удовольствие. Вово немедля пополз следом, опять уязвив бывалого лазуна до глубины души — спустился по отвесной стене точно так же, как дотоле бежал по горизонтали, ни на миг не запнувшись и не сбавив скорости.
— Зато рука в друидский карман не пролезет, — пробубнил себе под нос и, таким образом несколько успокоившись, двинулся под стеночкой дальше. Устраивать перебежки от самой стены до начинающихся в отдалении построек показалось ему небезопасным. Бдительность тут, судя по всему, на высоте, так что показываться на широком открытом месте, где некуда спрятаться от непрошенного внимания, было идеей не из лучших.
Сразу бросилось в глаза полное отсутствие всякой ночной жизни. В той же Копошилке ночами брожения по городу не утихали, разве что поменьше становилось на улицах вольно фланирующих пижонов и кисейных барышень; зато местные топорастые хастреды выползали подышать воздухом. Опять же, умеющий читать уличные знаки в любом городе запросто определит, что нищий на углу, бурчащий бессвязную проповедь, за пару медяков запросто излечится от мозговой хвори и подскажет, где найти представителя воровской гильдии. Ночью же оную гильдию и искать особо не надо — сама найдет. Не бывает такого, чтобы по улицам не волоклись припозднившиеся пьяные, задержавшиеся в лавке приказчики, не громыхала по улицам рассеянная стража, обуянная желанием навести справедливость или там переложить для вящей сохранности монеты из карманов встречного в свои. Да наконец, даже пустые улицы вовсе не безжизненны; из каждого переулка то доносится облегченное журчание, то светится огонек новомодного гзурского изобретения — самокрутки, то раздается деловитое хаканье и слабеющее уханье, знаменующие победу крепких кулаков над свободой личности.
