— Во ты гад! — ахнула эльфийка благоговейно. — Лошадь-то за что? Тоже в генералы метишь?
— В паладины, — буркнул Хастред обескураженно, потрясая отшибленной о прочный конский череп рукой.
— Неее… Тогда бы ты ее не рукой…
Каратель с трудом уселся, ухватился рукой за голову в шлеме-саладе. Меч его, длинный седельный бранк, как висел на седле, так на нем и остался. Вряд ли бедолага вообще успел понять, что же именно произошло с ним самим и его лошадью.
— Эй, приятель, ты не из людей барона Талмона? — окликнул его Хастред, посчитавши, что честность — лучшее оружие.
— Нет, — прогудел воин, прижимая шлем покрепче. — Я… из сотни капитана Ульпитрия, Второй полк карателей Ордена Гул…
Хастред немедленно шагнул к нему и с маху пнул сапогом в открытое лицо. Железная шапка улетела далеко в темноту, а воина подбросило и перекатило через голову, уложив ничком. Так он и остался лежать, распластавшись по земле как расплющенная лягушка, а перепуганная лошадь поднялась на ноги, грузно взбрыкнув крупом, и с тоскливым ржанием припустилась через лес.
— Если все еще в паладины метишь, то опять не угадал, — машинально объявила эльфа. Ответить ей гоблин не успел — из темноты выдвинулись еще две верховых фигуры, одна из них отклоняла ветки острием меча, а вторая светила перед собой факелом. В его бледном (после эльфиного-то пожарища) свете в сторонке угадывался и третий всадник. Вот не было печали! — только и успел подумать Хастред, ухватывая эльфийку за ворот камзола и следом за собой утаскивая за ближайшее толстое дерево.
— Сама могу! — обиженно вспискнула Тайанне, которой такое обращение ничуть не польстило. — Грррубиян!
— Заткнись! — простонал книжник, извернулся и неуклюже выволок из-за спины топор черного рыцаря — слишком тяжелый, чтобы быть привычным. В руках он, однако, лежал как влитой, придавая уверенности, и, перехватив его наотлет, Хастред слегка перевел дух. Может, еще пронесет?..
— Сам заткнись! Не груби даме, скотина!
В отдалении появился Кижинга, обвел взглядом живописный пейзаж с вырубленным подчиненным Ульпитрия и понятливо привалился спиной к соседней сосне. А кони топали уже широким фронтом, насколько позволял определить слух — углубляясь в лес со стороны тракта в сторону пожарища.
— Едут свой телепорт проверять, — шепотом сообщил Хастред эльфийке.
— Хорошо бы с разбегу въехали, чтоб уже не выбрались, — отозвалась та. — На второе такое кострище меня не хватит.
— Эге, да это лошадь Альпида! — раздалось рядом. — Лови ее! Что с ней? Мечется как чумная! А сам он где?
— Сейчас им лошадь нас выдаст, — сердито зашипела эльфийка в ухо книжнику. — Надо было ей тоже ногой наварить! А то морда в кровь, сразу ясно, что с гоблином задралась!
— Если бы задралась, то как раз и наварил бы, — вполне резонно возразил Хастред.
— Да вон же он! Что с ним?!
— Прикройте меня!
Глухо стукнули о землю сапоги спешившегося, мягкие шаги зашаркали по траве. Из отдаления донесся противный скрежет взводимой арбалетной тетивы. У Хастреда от него заныли зубы, а Тайанне проскрипела что-то вроде «вечно все приходится делать самой» и принялась разминать пальцы.
— Живой, — донеслось из-за ствола, отделяющего парочку от распростертого на земле Альпида. — Но от рожи одно месиво!
— А я говорил ему так не лететь!
— Эй, погодите, да обо что он так мог?
— А хоть бы вон о тот сук.
— Нет, погодите, я голоса слышал!
— Да ты их и так все время слышишь!..
— Да и как без голосов, когда с маху о такую ветвищу? Я б тоже голос подал, уши бы увяли по всему лесу.
— Эй, лошадь его сюда давайте! — призвал подошедший. — И слезьте кто-нибудь, надо его в седло взвалить. Не то капитан нам всем надает таких премий, что лучше бы здесь о деревья самим переколотиться. Ничего не вызнали, а уже проблемы!
Эльфийка пихнула Хастреда локтем в бок и указала сперва на топор, после за дерево. Гоблин негодующе замотал головой. В отличие от этого магорожденного чуда природы, он-то себе прекрасно представлял, что делает пущенный с небольшого расстояния арбалетный болт и вовсе не собирался объяснять это дуре-бабе на примере своего драгоценного здоровья. Авось пронесет, заберут своего неуклюжего Альпида и убудут восвояси, а там, покуда он очнется и вся братия вернется, они уже и ноги сделать успеют. Если вообще очнется, ибо гоблинский пинок есть действо, брутальность коего вошла в поговорку. Тайанне раскрыла было рот для суровой отповеди, но книжник не чинясь сунул ей под нос здоровенный кулак. Определенно, стезя профессора каллиграфии приближалась семимильными шагами! Радости от предвкушения стычки не было ни на грош. Правда, будь этих ульпитриевых орлов чуть поменьше, пожалуй, и ситуация бы выглядела более радужно. Так что это не трусость, а самое настоящее здравомыслие!
Застучали по земле копыта, зашуршали седла, с которых сползали седоки, звякнули латы собираемого с земли Альпида… а потом Хастред обнаружил, что из-за их дерева шагом выдвинулась еще одна лошадина, на которой восседает еще один Альпид с факелом в руке, и свет этого самого факела вполне закономерно выхватил из темноты самого Хастреда.
— Привет, — обреченно вздохнул книжник и, упреждая метнувшуюся к мечу руку воина, с обеих лапищ взметнул свой тяжеленный топор. Широкое полулунное лезвие взрезало воздух, пройдя впритирку над конскими ушами, и мощно врубилось в грудную пластину панциря карателя. Железо разошлось под остро заточенной режущей кромкой, как мягкая кожа, силой удара воина сшибло с седла, за счет своей тяжести он сам снялся с лезвия, освободив топор, и Хастред безо всякого энтузиазма вывернулся из-за дерева: преимущество внезапности надо использовать до конца. Успел краем глаза заметить, как из-за своей сосны выпорхнул орк и тоже бросился прямо на всадников. Бежал он диковинно, часто-часто перебирая ногами, сильно наклонившись вперед бронированным своим корпусом и вольно откинув понизу руку с опущенным мечом, едва не вспарывая острием дерн.
Всадников в линии перед ним оказалось с десяток, самые дальние еще не разглядели, что происходит, но те, что поближе, уже схватились за оружие. Растерянности ни в едином глазу: не держал сотник Ульпитрий долбодятлов вроде городской стражи, приучал сначала рубить, потом уже разбираться. Тем более когда такое ощетиненное бросается, а свои же товарищи начинают с седел рухаться самым беспардонным образом. Надо заметить, что все обстояло бы куда печальнее, если бы каратели не разделились на две группы, одна из которых углубилась в лес и повстречалась в нем с описываемыми проблемами, а вторая отправилась дальше по тракту с тем, чтобы прибыть в ставку союзного барона Булверта классическим путем — по наскоро проложенной тропе, не рискуя переломать конские ноги в чащобе.
А прямо перед Хастредом оказалась группка из трех пеших воинов и одного конного, который держал под уздцы все еще пошатывающуюся альпидову лошадь с мордой, разбитой столь основательно, что у книжника на душе потеплело. Не прошли даром долгие набивания кулаков о толстенные бревна! Трое пеших как раз подняли бесчувственное тело, и гоблин метнулся к ним, дабы вынести без особых помех. Эти трое тоже оказались не лыком шиты и слитным движением швырнули беднягу Альпида в приближающуюся неприятность. Снаряд им попался не самый удобный, можно даже сказать весьма неуклюжий и с парой десятков фунтов лишнего веса; но чтобы увернуться, Хастреду пришлось бы свернуть с кратчайшего пути к противникам. Гоблины же в разбеге, равно как пресловутые лоси в период гона, на тонкие маневры отродясь не разменивались: книжник принял тело грудь в грудь на лету, за счет собственной нешуточной массы не опрокинувшись, и исступленным толчком вернул его обратно. Одного из троих непатриотичный Альпид застиг врасплох за вытаскиванием меча и свалил с ног, придавив сверху. Кроме того, его измордованный конь, завидев давешнего обидчика, взвился на дыбы и с перепуганным ржанием метнулся прочь; а учитывая, что тот, кто его держал, опрометчиво намотал его поводья на руку — трусливая животина прихватила с собой и его, сдернув с седла. Остались двое… не говоря уже про тех конных, что оказались чуть поодаль — и вовсе не так далеко, как хотелось бы. Но и двоих вышло вполне достаточно. Один принял на себя удар Хастредова топора, ловко пустив его вскользь по щиту. Случись на месте гоблина заурядный хуманс, топор бы вчистую соскользнул с подставленной выпуклой пластины; однако гоблинская силища сыграла свою роль — топор самым краешком лезвия глубоко врубился в щит, раскроил дерево и заставил лопнуть ременную петлю, которой щит крепился на локте воина. Каратель изумленно крякнул и выпустил щит, позволив ему вольно улететь в темноту. В то же время второй воин приступил к деятельности предосудительной: подступил к гоблину с фланга и, взмахнув длинным мечом, рубанул его в бок. Закрученный собственным взмахом Хастред никак не успевал отреагировать, и пожалуй тут бы в отряде генерала начались потери, если бы не появившаяся следом за Хастредом Тайанне. Словно заразившись всеобщей импульсивностью и нежеланием думать, эльфийка сотворила самое очевидное, что пришло в голову. Самым разумным самое очевидное не оказалось, а оказалось оно огненным шаром, который мелькнул в эльфиных пальцах крупной искрой, стремительно пронесся мимо книжника и вспух пышным багровым разрывом между двумя карателями. Их разбросало в стороны как невесомых кукол, язык магического пламени облизнул и Хастреда, заставив его громко охнуть и глянуть на авторшу сего выступления бешеными глазами.
