Промолчать я не могла.
— Теперь ты можешь мне сказать, что это не привлечет внимания.
У Микаэля был такой вид, как будто он пересматривал заново свой великий план — или по крайней мере ту часть, которая отводилась Пиарасу.
Победа! Да. В этом смысле я получила то, что хотела.
Бал-маскарад у короля гоблинов был разрекламирован как важное общественно-политическое событие. Назовите меня пессимисткой, но мне ничего не приходит в голову, кроме мысли, что это как открытие охотничьего сезона, со мной в качестве добычи, доставленной — разделанной и со скрученными крылышками за спиной — к парадной двери охотника.
Амулет, похоже, считал, что ситуация складывается таким образом, что он приближается к желанной цели. Во всяком случае, именно такое у меня сложилось впечатление. Тяжело поверить, что прошло всего лишь три ночи с того момента, как Квентин стащил амулет и отдал его мне на хранение. С тех пор амулет был или абсолютно молчалив, или дергался так, как будто хотел проделать дыру в моей груди. После того как он занял достойное место среди украшений из графских запасов, амулет нежно мурлыкал, подстраиваясь под мой сердечный ритм. Приятно знать, что хоть один из нас был рад исполнить свое предназначение.
Чтобы помочь движению гондол по воде каналов и предотвратить вспышки скандалов, которые могут возникнуть из-за пробок или столкновения культур, классов или магии, мэр Мермейи приказал всем служащим городских органов правопорядка нести караульную службу на воде. Я знала, они не любили это. Они были сердиты, они были вооружены, и, самое важное, на каждом водном перекрестке их было по пятеро. И на каждого приходилось по несколько аристократов, собравшихся в этом городе на маленькую вечеринку Сатрика, — аристократов, которые считали, что имеют право ходить где им вздумается, когда им вздумается и никому не отчитываться, зачем и куда они идут.
Наши лучшие городские дозорные находились на посту, чтобы именно этого и не допустить.
Пенгорианский аристократ направлялся в искусно украшенной резьбой позолоченной гондоле в сторону нашего порта и стал решительно требовать, чтобы меньшее по размеру судно уступило ему дорогу. Может быть, дело ограничилось бы предупреждением, но, когда негодующий пенгорианец начал пронзительно орать о своих привилегиях в этом и любом другом городе, караульный ничего не сказал и быстро начал выписывать ему квитанцию о нарушении правил дорожного движения на воде. Мы уже сворачивали за угол башни с колоколом, а до нас продолжали доноситься визгливые протесты этого аристократа.
Это приятно согрело мне сердце.
Что устраивало меня гораздо меньше, так это бортовая качка, более сильная, чем при обычном движении на каналах. Мой привычный — и совершенно рациональный, могу добавить, — страх утонуть не шел ни в какое сравнение с испытываемым сейчас дискомфортом. Я пыталась сфокусироваться на неподвижных зданиях, стоявших далеко впереди нас, и не обращать внимания на слишком быстро бегущие рядом волны. Мои глаза поверили обману. А вот желудок не попался на удочку.
Граф, вдобавок к тому, что мы воспользовались его домом и приглашениями, предоставил Микаэлю право пользоваться своими гондолами. К счастью, не такими экстравагантными, как большинство плывущих дворцов, пытающихся проложить себе путь к посольству и в то же время не опрокинуться. Графские гондолы были выполнены в строгом стиле и выглядели очень элегантно. Отличительные знаки на одежде хранителей и ее цвета — голубой с белым — говорили о принадлежности к дому графа. В одной гондоле сидели Пиарас и я с Микаэлем. Другая, с Гарадином и Вегардом, выглядевшими несчастными в своих взятых на время пышных убранствах, плыла по правому борту от нас. В обеих лодках роль гребцов исполняли хранители — полный комплект.
Оружие было под запретом, и любой, кто игнорировал королевский указ, в посольство не допускался. Нам всем нужно было попасть внутрь, поэтому мы играли по правилам — ради своей цели. Но тщательно продуманный костюм позволял замаскировать небольшой клинок, или два, или три… или четыре, или еще больше — в моем случае. Я была увешана достаточным количеством оружия, чтобы чувствовать себя очень комфортно, учитывая сложившиеся обстоятельства. И думаю, что Пиарас был вооружен не хуже меня. Проблема в другом: я уверена, что большинство гостей короля Сатрика поступили точно так же, как и мы. Поэтому, если Сатрик не захочет вышвырнуть большинство своих гостей, ему придется пойти на маленькие уступки.
Пиарас и я были в масках и в накинутых поверх костюмов темных плащах с капюшонами. Микаэль предположил — и Гарадин согласился, — что среди большого количества присутствующей на балу знати из семи королевств костюм Пиараса почти совсем не будет выделяться. Кроме того, это был единственный костюм в гардеробе графа, который ему подходил. Я заняла позицию «поживем — увидим». Должна признать, что это единственный раз, когда мне не хотелось, чтобы я потом сказала: «А я тебе говорила…» Тем не менее в качестве особой меры предосторожности Микаэль попросил нас сесть в той секции гондолы, около кормы, где мы были наименее заметны. Никто и не возражал.
— Райни? — отважился Пиарас со своего роскошного сиденья рядом со мной.
— Да?
Я не могла видеть его лицо, да мне и не надо. Лишь услышав, как он произнес мое имя, я поняла, что он, скорее всего, выглядел испуганным — его выдавал голос. Я же извивалась в своем корсаже в тщетной попытке вдохнуть полной грудью. Если я выглядела так же стесненно, как чувствовала себя, мы были два сапога пара.
— Далеко еще?
Судя по его голосу, ему не хотелось быть ближе. Единственное место, где он желал оказаться, — это дом. Я бы тоже предпочла находиться там. Местечко под моей кроватью казалось сейчас чудесным и уютным. Пиарас никогда не был в сердце квартала гоблинов. И не собирался туда идти, даже на спор, подзадориваемый своими друзьями. И если уж на то пошло, не факт, что его друзья или другие эльфы сами туда ходили.
— Мы почти прибыли. — Я потянулась и взяла его за руку. Наши пальцы сплелись, и он не отпускал меня. Да я и не пыталась высвободиться.
— Тебе страшно? — тихо прошептал он.
— Да. — Надо быть семь раз сумасшедшим, чтобы не бояться места, куда мы направляемся, и того, кто нас там ждет. А у меня есть суперпричина бояться того, что могут устроить гоблины-психи. К тому же я имею прямое отношение к Ловцу Душ и сейчас приближаюсь к нему.
Похоже, Пиарас знал, о чем я думаю, и обнадеживающе сжал мои пальцы.
— Все будет хорошо. Мы тебя не бросим. Мы с тобой.
Мысль утешительная, если не обращать внимания на сверлящий страх, что друзьям, находясь где-нибудь рядом со мной, было настолько далеко от «все будет хорошо», насколько возможно представить.
Хранители направили гондолу за угол башни с часами, которая являлась своеобразным знаком, обозначающим границу квартала гоблинов. Я всегда считала, что у башни устрашающий вид. И обычной-то ночью, глядя на нее, мурашки по коже бегают. А сегодня она внушала одновременно страх, робость и приличную долю ужаса. Может быть, виной этому всего лишь предыдущие события, хотя вполне вероятно, что именно на такой эффект и рассчитывала семейка Мал’Салинов. Не сомневаюсь, Сарад Нукпана приложил руку к организации вечеринки именно в таких декорациях, встречающих гостей короля Сатрика, которые проделали свой путь по каналу Великого герцога, протекающему мимо ступенек посольства гоблинов.
