Из «Наставлений Эбенезума», том LXXXII. Ежегодное приложение
Итак, настал решающий момент. Признаться, я был даже рад этому. Наконец-то я смогу отвлечься от всяких мелочей, донимавших меня в последнее время, и сосредоточиться на предстоящем испытании.
— Отвяжись от меня! — завизжал Снаркс где-то рядом.
— Ты оттягиваешь неизбежное, — невозмутимо отозвался Домовой. Он уже давно гонял демона по двору. — Мы с тобой должны подготовиться к визиту Его Домового Величества. Скоро ты узнаешь всю правду о башмаках!
— Да уж! — возвысил голос Эбенезум, в основном ради того, чтобы привлечь к себе мое внимание. — Сейчас, когда утвержден состав группы, хочу на прощание успокоить вас. Как вы знаете, болезнь не позволяет мне лично отправиться во владения Матушки Гусыни. Однако без моего руководства вы не останетесь. Я устроил так, чтобы постоянно поддерживать с вами связь и…
Учитель чихнул.
— Осторожнее, пожалуйста! — болезненно сморщился единорог, успевший уже втиснуться между учителем и мной. — Не брызгайтесь, а то мой драгоценный рог окислится и потускнеет. — Он потряс головой, и рог вспыхнул на солнце волшебным пламенем. Нежное созданье устремило на меня умоляющий взор. — Я только хотел сказать юному герою несколько слов наедине. — От избытка чувств единорог часто-часто моргал.
Учитель недоверчиво чихнул.
— Да уж, — быстро ответил я, стараясь хоть отчасти заменить временно выбывшего из строя волшебника. — Ты всерьез думаешь, что нам сейчас удастся поговорить наедине?
Единорог был потрясен. Его ранили даже не столько мои сомнения в возможности конфиденциального разговора, сколько мое очевидное нежелание преодолевать какие-либо трудности на этом пути.
— Что ж, значит, так тому и быть, — скорбно прошептал он. — Меня, самое великолепное из животных, отвергли. Кто бы мог подумать, что до этого дойдет! — Несчастное создание в последний раз обратило на меня взор, полный отчаяния. — Если бы только моя голова не была такой тяжелой…
— Ну-ну! — строго приструнил его я. Признаться, склонность выставлять напоказ свои страдания меня только отвращает. — Никто не отрицает твоего великолепия. — Единорог перестал тихо подскуливать и с надеждой посмотрел на меня. Но я был неумолим. — Именно твое великолепие и не дает нам сосредоточиться на важных делах. Поэтому сейчас тебе лучше уйти. Как мы можем защищаться от врагов, если ослеплены твоей неземной красотой?
— Да, быть таким прекрасным, как я — это тяжкое бремя, — согласился единорог, тряхнул головой, отбрасывая с глаз роскошную гриву, и у меня дух захватило от ее красоты. — Хорошо, что кто-то это понимает. — Бедняжка одарил меня проникновенным взглядом и многозначительно добавил: — И тем более приятно, что этот кто-то — ты.
— Да уж! — с чувством ответил я, помолчав немного для убедительности.
Единорог кивнул мне на прощанье и с царственным видом удалился. Учитель высморкался.
— Да уж! — заметил он, переведя дух. — С твоими дипломатическими способностями, Вунт, ты со временем можешь стать первоклассным волшебником. Я опасался, что моя болезнь замедлит твое развитие. Но теперь вижу, что испытания последних нескольких недель пошли тебе на пользу. — Эбенезум лучезарно улыбался. Если уж ты научился объясняться с домовыми и единорогами, то с обычными клиентами справишься с закрытыми глазами, связанными за спиной руками, стоя на одной ноге и не просыпаясь. Я смешался. Учитель вообще редко хвалил меня, а так прямо и откровенно — никогда. Я даже и впрямь почувствовал себя немножко героем.
— Однако нам еще кое-что надо обсудить, — сказал волшебник, теребя бороду. — Итак, у тебя есть «Курс для самостоятельного изучения», и я буду держать связь, а каким образом…
Земля слегка задрожала. Я испугался, что это Голоадия опять собирается предпринять вылазку, но на горизонте показался Хьюберт. Он приземлился неподалеку от нас со своей прекрасной партнершей на спине.
Они тут же запели:
Юноша с Запада, славный доныне,
Отправился к Матушке в гости Гусыне.
С пути не свернул он ни разу, поверьте,
Хоть чудом всегда он спасался от смерти.
Но было ему уцелеть суждено,
Хоть мерзкие твари крадутся давно,
Чтоб выпить из Вунтвора кровь, разъярясь,
А кости втоптать в непролазную грязь
И миску сработать из черепа грубо,
Пустить его глазки на клецки для супа.
А всем остальным — от макушки до ног,
Большой начинить именинный пирог.
И чавкать, вылавливать уши из супа,
Зато с отвращением выплюнуть зубы…
— Да уж! — перебил их учитель, зажав нос, чтобы драконий запах не вызвал очередного приступа чиханья. — Премилый мотивчик, но какое все это имеет отношение к теперешней ситуации?
— Уважаемый волшебник, — ответил дракон, склонясь в столь низком поклоне, что нос его коснулся земли. — Это всего лишь скромный знак благодарности за нашу причастность ко всем этим увлекательным событиям. Наш долг — скрасить тяготы путешествия развлечениями. И когда же, как не сейчас, на пороге нового испытания? — Дракон запрокинул голову и выпустил изрядную порцию пламени.
— Оно, конечно, но… — начал было учитель.
— Я так рад, что вы того же мнения! — затарахтел дракон. — Признаюсь, нам нелегко было выбрать номер, подходящий к случаю. После долгих споров мы решили, что лучше всего будет прощальная песня, окрашенная печалью. Ведь мы провожаем нашего героя на тяжкие испытания. Знаете, что-то такое, от чего бы сердце защемило. Мы смиренно надеемся, что если вы — воплощение мудрости, то мы представляем здесь искусство.
Чтобы сердце защемило? Их песня подействовала, скорее, на мой желудок.
— Да, но… — вмешался я.
— И потому, — продолжал Хьюберт, не обращая на меня внимания, — перед тем как вы выберете тех, кто отправится с опасной миссией в Восточные Королевства, мы решили показать, на что мы способны. Да, вы поняли правильно: Барышня и Дракон хотели бы записаться добровольцами. В такой экспедиции совершенно необходимы двое жизнерадостных менестрелей для поддержания боевого духа участников. Мы хохочем над демонами! Нам чихать на всякое колдовство и плевать на опасности!
И дракон выпустил из ноздрей колечки дыма.
— Кроме того, если мы победим, представляете, какая это нам реклама? «Барышня и Дракон спасают мир от демонов!» — Хьюберт мечтательно вздохнул. — Мы будем нарасхват!
Хьюберт замолчал, напоследок лязгнув мощными челюстями. По-видимому, он сказал все, что хотел.
— Да уж, — немного помедлив, отозвался учитель. — Спасибо за предложение. Мы его рассмотрим.
Прежде чем отойти к остальным собравшимся, Эли послала мне воздушный поцелуй. Эбенезум занялся своим носом. Управившись, он засунул носовой платок, со вкусом расшитый звездами и полумесяцами, обратно в свой широкий рукав и заметил:
