— О горе! Мой муж вернулся среди ночи с Касимом, разрубленным на части!
— Вообще-то нельзя сказать, чтобы он был мертв, точнее… — снова попытался начать объяснения Али-Баба.
— О горе! — быстро вставила его жена. — Мой муж вернулся среди ночи с Касимом, который не совсем мертв, хотя разрублен на части!
Али-Баба воздержался от дальнейших попыток объясниться, ибо с каждым его новым словом жена его голосила все громче и дольше прежнего. Если она продолжит причитать таким голосом, то перебудит не только ближайших соседей, но и весь квартал. Поэтому дровосек слез с коня и спокойно сказал:
— Если ты поможешь мне снять эту корзину, мы сможем отнести останки Касима…
— О горе! — снова перебила она. — Мой муж испортил такую хорошую корзину, сложив в нее куски не совсем мертвого Касима среди ночи…
Но тут вмешалась смышленая и добросердечная Марджана.
— Я возьму эту корзину, хозяин, — сказала она голосом сладким, как весенний нектар, — и мы найдем подходящее место для несчастного Касима.
Итак, умная служанка Али-Бабы вновь спасла положение. Ибо, как известно всякому, кто слушал когда-либо сказителей, без вмешательства умных слуг мы все пропали бы из-за собственной глупости.
Али-Баба вздохнул с превеликим облегчением. Если Марджана возьмет на себя заботу о его заколдованном братце, может быть, он сумеет наконец насладиться столь необходимым ему отдыхом. Даже жена дровосека, казалось, стала меньше горевать, когда их служанка энергично потащила плетеную корзину к их хлипкому жилищу.
Не успел дровосек сделать и шага, как его остановил другой голос.
— О почтеннейший из деверей, что слышно про моего Касима?
Али-Баба решил, что надо разом покончить с этим, пока его жена не успела снова завести «О горе!». Поэтому он хлопнул в ладоши, чтобы Марджана принесла корзину, и сказал:
— Сейчас ты получишь ответ.
— Но где мой Касим? — настаивала женщина.
— Я здесь, — раздался голос Касима из корзины, — более или менее.
Марджана приподняла корзину, чтобы жене Касима было лучше видно.
Невестка Али-Бабы нахмурилась.
— Мне помнится, раньше ты был повыше.
Тогда Касим вкратце рассказал, что с ним случилось, включая версию Али-Бабы насчет того, почему он еще жив.
— Очень интересно, — ответила его жена, похоже сильно озадаченная всем этим. — Надеюсь, ты простишь меня, о муж мой, если я поинтересуюсь, не пропало ли у тебя чего?
— Насколько я знаю, — самоуверенно ответил Касим, — я весь тут. До последнего кусочка.
Его жена прикусила нижнюю губу. Хотел бы Али-Баба, чтобы его супруга могла так закусывать губки.
— Это может быть интересным, — задумчиво произнесла жена Касима. — Может придать столь необходимое разнообразие. — Она приняла от Марджаны корзину и удалилась с престранной улыбкой.
Если бы только жена Али-Бабы способна была продемонстрировать хоть малую толику такого энтузиазма!
Но не стоило гадать, что могло бы быть, а чего не могло, поскольку теперь, развязавшись с корзиной, Али-Баба ощутил, что сил у него не осталось вовсе, и он отправился спать сном человека, уставшего до полного изнеможения.
Но глазам его суждено было открыться слишком скоро, и виной тому стала его обычно такая милая служанка.
— Хозяин, — окликнула Марджана с порога его спальни. — Есть кое-что, о чем тебе следует знать!
Хотя дровосек и проснулся, он решил, что не позволит служанке испортить себе утро. После того как он ускользнул от банды ужасных головорезов и спас остатки своего брата, он не желал больше никаких новостей.
— В чем дело, дитя? — спросил он поэтому самым невозмутимым и рассудительным тоном, щурясь на утреннее солнышко.
— Когда я пошла утром за покупками, — ответила Марджана с серьезностью, не соответствующей ее нежному возрасту, — то наткнулась на мужчину в черном, очень похожего на одного из описанных тобой разбойников.
Али-Баба ощутил первые уколы сомнения, прежде чем вспомнить о своей решимости. По улицам этого города каждый день разгуливает бессчетное количество мужчин в черном.
— Тут не о чем беспокоиться, — возразил он.
Но тревогу Марджаны было так просто не унять.
— Он задавал много вопросов, — объявила она.
На этот раз сомнения исчезли, едва появившись.
«Как, — рассудил Али-Баба, — люди могли бы узнать, как устроен мир, не задавай они порой вопросов?» Как легка бывает жизнь, если твердо стоишь на своем!
— Тут не о чем беспокоиться, — повторил он снова.
— Он спрашивал, — добавила служанка, — про человека, недавно разрубленного на шесть частей.
И тогда Али-Баба понял, что бывают решения, которые выполнить невозможно.
Глава восьмая,
в которой Али-Баба узнает, что не всегда всё бывает таким, каким оно кажется — или не кажется
Это открытие было отнюдь не единственной заботой дровосека. Прежде чем он успел осмыслить информацию, сообщенную ему Марджаной, в его ветхие ворота громко постучали.
Неужели разбойники в черном так быстро нашли его? Али-Баба соскочил со своего ложа и заметался по убогому жилищу в поисках чего-нибудь, чтобы защитить себя, выбрав в конце концов в качестве наилучшего оружия свой верный топор.
Стук раздался снова, еще громче прежнего. Как ни налегал дровосек на ворота со своей стороны, он не мог сдержать дрожь в голосе.
— Кто там требует впустить его?
— Это Беспалый! — грубо бросили в ответ. — И вопросы здесь задаю я!
Беспалый? Гнусный хозяин его брата Касима. Но что нужно человеку с такой скверной репутацией от скромного лесоруба? Быть может, этот хозяин уже разговаривал с Касимом до всех этих последних неприятностей? Возможно, Касим и Беспалый успели перекинуться парой-тройкой слов, и одним из тех слов было «золото»?
Али-Баба решил, что лучше будет соблюдать разумную осторожность. Голос его по-прежнему дрожал, когда он заговорил снова:
— Чем я могу быть вам полезен?
— Это вопрос! — разъярился Беспалый. — Вопросы задаю я! Слуги! Выломать ворота!
Али-Баба едва успел отскочить, как его плохонькие ворота разлетелись в щепки. Двое мужчин в чересчур пышных одеждах, расшитых драгоценными каменьями, с мечами наголо прошагали по деревянным обломкам, валяющимся на месте ворот.
— Вот он! — воскликнул один из них, заметив Али-Бабу. — Тот, кто задает вопросы.
Два меча нацелились на дровосека. Мужчины быстро приближались. Али-Баба нипочем не смог бы защитить себя от таких людей! Он немедленно бросил топор, но тут же был прижат к изгороди, которая была у них с братом общей.
