Неужели эти бесполые воины так и уйдут, посчитав, что здесь нет ничего достойного их внимания? Юноша не мог поверить своему счастью. И все же Провидение позаботилось о том, чтобы он не остался вовсе безнаказанным, ибо Аладдин оказался в тылу у удаляющейся троицы, и ему пришлось обонять новый, донесенный ветерком аромат, в сравнении с которым запахи, источаемые глиняными горшками по соседству, казались не более чем благоуханием весенних цветов.
Столь ошеломлен был юноша этим новым запахом, что пришел в себя лишь тогда, когда царевна и евнухи уже скрылись из виду. Но к этому моменту великое несчастье уже свершилось. Аладдин знал, что теперь с детством и всеми младенческими забавами покончено. Теперь у него была цель в жизни, ибо сердце его больше ему не принадлежало. Он знал, что должен жениться на этой царевне или умереть.
Разбойник Номер Тридцать умолк с отсутствующим выражением лица.
— У моего прежнего компаньона была похожая проблема, — вставил разбойник по имени Ахмед. — Ну, вообще-то не совсем похожая, поскольку там еще была замешана королева обезьян.
Аладдин моргнул и посмотрел на младшего разбойника с некоторым испугом, словно упоминание о королеве обезьян могло не только разбить в прах его сокровенные мечты, но и напрочь лишить его внимания слушателей. И в самом деле, это упоминание о царственном животном заинтересовало Али-Бабу, хотя он и был очарован историей Аладдина. Дровосек понял, что, сумей он уцелеть среди бандитов достаточно долго, конца историям не будет.
— Я продолжу, — довольно резко бросил Аладдин, — поскольку чувствую, что эта история, в отличие от всякой болтовни про дворцы, портных или королеву обезьян, может иметь значение для нашего дальнейшего благополучия.
— Портных? — воскликнул Касим столь внезапно, что это наводило на мысль, будто он только что пробудился от сна. — Чуть не забыл. Подумай, насколько поучительнее могла бы быть твоя история, если бы, рассказывая ее, ты одновременно упражнялся с ниткой и иголкой. Это было бы так справедливо!
— Справедливо? — отозвался Аладдин куда свирепее прежнего. — Я буду столь справедлив, что раскидаю части твоего тела так далеко друг от друга, что они никогда больше не соберутся вместе! — Он помолчал и продолжил уже спокойнее: — Прости. Жизнь среди разбойников сделала меня грубым и мелочным. Я понимаю, что ты много выстрадал и, несомненно, продолжаешь страдать. Но, пожалуйста, перестань перебивать, или я выкину твою голову из палатки на потеху шакалам.
— Сильно сказано, — ответил Касим весьма почтительно. — Мои части тела будут тихо лежать в корзине.
Но тишине в этот день наступить было не суждено, ибо в этот самый миг ветер задул с удвоенной силой, сотрясая парусину так, что Али-Бабе почти почудилось, что снаружи по ней бьет ногой какой-то великан.
— И я продолжу свой рассказ, — сказал Аладдин, повысив голос, — потому что мы наконец подошли к самому главному.
— К дворцу? — так же громко предположил Гарун.
Рассказчик устало покачал головой.
— Нет, — прокричал он в ответ. — Дворец, хоть и большой, даже чересчур шикарный и весьма удобный, как я теперь понимаю, совершенно ничего не значит по сравнению с тем, что я собираюсь вам рассказать.
— Мне кажется, — крикнул Гарун, ухитрившись при этом фыркнуть, — что дворцы всегда что-то да значат!
— Особенно когда тебе нет больше в них хода! — добавил Ахмед громко, хотя голос его все равно был едва слышен за воем ветра.
Али-Баба увидел первые песчинки, они залетали в их укрытие по углам, где парусина была для верности прижата камнями.
— Наверное, тебе лучше прервать свое повествование, пока ветер не утихнет? — прокричал Гарун. — Хотя кто знает, зачем нужна история, если в ней не говорится о… — Конец его фразы пропал за ревом бури.
Али-Баба заметил, что песка, проникающего внутрь через прорехи в их укрытии, стало намного больше. Он зажмурился, поскольку песчинка попала ему в глаз.
Дровосек указал на колышущуюся материю.
— Вы уверены, что она прочная? — спросил он, не обращаясь ни к кому конкретно.
— Лучше бы это было так! — прокричал Ахмед ему в ухо. — Иначе нам конец!
— Вздор! — возразил Аладдин громко, чтобы голос его все же можно было расслышать сквозь плач ветра. — У нас так редко бывает возможность поведать друг другу наши истории, что какой-то там буре меня не остановить!
В этот самый миг ветер ударил с новой силой и обрушил парусину им на головы.
— Приятно было познакомиться! — успел прокричать Ахмед, когда песок и темная материя поглотили весь мир вокруг.
И именно в этот миг земля разверзлась у Али-Бабы под ногами.
Глава семнадцатая,
в которой в земле обнаруживаются провалы — и, возможно, не без умысла
Если он и его товарищи и кричали, то крики их затерялись за воем ветра. Остались одна лишь темнота и неприятное ощущение падения.
Потом у Али-Бабы появилась причина сжать губы, когда выяснилось, что рот его забивается песком. Он наконец приземлился куда-то, но без явного ущерба для здоровья, благодаря — во всяком случае, отчасти — тому, что его новое место отдохновения представляло собой подушки вперемешку с грязью. Столь потрясен был Али-Баба, что даже не замечал, что завывания ветра стали значительно тише, пока не услышал голос брата.
— Что с нами случилось? — восклицал Касим где-то впереди. — Я ничего не вижу из этой корзины!
— В этом, — ответил голос Ахмеда, — ты на этот раз ничем не отличаешься от нас.
— По-моему, я потерял руку! — в панике завопил Касим. — Нет, кажется, рука здесь, под всем остальным.
— Мы куда-то провалились, — заявил Гарун авторитетно, как любят порой говорить пожилые люди. — Но я думаю, что все наши вещи провалились вместе с нами.
— Нет, похоже, я весь тут, — бормотал Касим, как бы соглашаясь со старшим разбойником. — Похоже, я потерял крышку от корзины.
— Если бы я смог найти светильник, — сказал Гарун, — и если из него не вытекло все масло… — Повисла пауза, и Али-Баба услышал, как что-то скребется, шаркает и позвякивает.
В темноте кто-то взвизгнул.
— Прошу прощения, — отозвался голос Касима. — Я просто пытался на ощупь проверить, что тут вокруг.
— Ага! — торжествующе вскричал Гарун. — Кажется, я нашел эту штуку! Теперь, если трут все еще у меня за поясом…
Мгновением позже посыпались искры. Али-Бабе пришлось на миг зажмуриться от яркого света. Он заморгал, пытаясь вновь сфокусировать взгляд на остальных. Похоже, все были тут, хотя и в некотором беспорядке.
— Где… — начал было Аладдин и тут же снова взвизгнул. — Не мог бы ты убрать от меня эту штуку?
— Какую штуку? — спросил Гарун, хмурясь в сумрак.
— Эту отрубленную руку — точнее, эту часть Разбойника Номер Сорок! — Он ткнул пальцем в Али-Бабу. — Ты! Ты же его брат, верно? Потрудись сложить его обратно!
