Так он и сделал, проворно, насколько позволяла его ноша. Медная дверь вновь открылась перед ним и захлопнулась, едва он оказался по другую ее сторону, хотя рука Аладдина не коснулась ее, и никакая другая человеческая рука тоже, и это было только к лучшему, поскольку юноша в тот момент не вполне владел собой.
Даже глубоко под землей он удивительно ясно слышал голос старика, и это в значительной мере помогло парню понять истинную сущность этого человека, не говоря уже о том, что теперь мне гораздо проще связно пересказать вам эту историю. И вот что сделал человек, называвший себя дядей мальчика.
— Коли лампа не досталась мне, то не достанется она никому! — вскричал тот человек и снова разжег огонь и бросил в него еще щепотку порошка.
И когда вновь поднялся густой дым, он опять произнес неведомые слова, и огромная мраморная плита упала на свое место, навеки погребая под собой Аладдина.
— Будь проклято это глупое дитя! — злобно выкрикнул старик над убежищем юноши. — Какое счастье, что мне не нужно больше притворяться его родственником! Ах, если бы мое магическое искусство, указавшее мне на местонахождение лампы и на этого Аладдина, единственного в целом мире, способного ее достать, если бы мое искусство могло также поведать, что мальчишка окажется таким упрямым и несносным… Я бы собрал свои магические свитки и зелья и вернулся в Марокко.
«Ага!» — сообразил наконец Аладдин. Как уже, вероятно, догадались многие из вас, слушающие мой рассказ, человек этот был вовсе не его дядя, а могущественный маг, приехавший из далекого далека, из страны Марокко, по одной лишь причине — найти способ заполучить эту лампу!
— Все это просто замечательно, — перебил Гарун, — но не имеет никакого отношения к дворцам!
— С такими слушателями, — подчеркнуто ехидно ответил Аладдин, — ничего удивительного, что в среде разбойников рассказывают так мало историй!
— Учитывая продолжительность твоей истории, — успокоил его Ахмед, — я думаю, мы ведем себя очень хорошо, во всяком случае, те из нас, что ниже по рангу.
— Слушайте же дальше, — настаивал Аладдин, — ибо с этого момента человек, который был не мой дядя, а ужасный колдун из далекого Марокко, решил, что не желает больше иметь дела со столь импульсивным мальчишкой, и бросил меня умирать там.
Вы спросите, как столь проницательный человек, как он, мог оказаться в такой ситуации, — сам задал вопрос Аладдин. — Я много думал об этом и полагаю, что это подобно зрению старика, который может разглядеть полет птиц на горизонте, но неспособен различить знаки на лежащем перед ним пергаменте. Крупные события были перед колдуном как на ладони, но повседневные поступки людей ускользали от его внимания.
Но Аладдин знал лишь одно. Теперь, когда он отказался немедленно отдать колдуну лампу, которую тот так страстно желал иметь, этот колдун снова запечатал пещеру и бросил в ней парня на верную смерть. Мысль эта не радовала Аладдина. В великом отчаянии стал он заламывать руки, плача и говоря:
— О, никогда не увижу я снова своей матушки и друзей! Никогда не смогу больше поесть, ибо вынужден буду провести свои последние часы, в молчании взирая на красивые стеклянные безделицы!
Но порой Провидение вмешивается в дела смертных, и так случилось и в тот безрадостный день, ибо, когда юноша заламывал пальцы, он случайно потер кольцо, которое маг дал ему для защиты, а потом в гневе позабыл. И едва Аладдин потер кольцо, из того повалил густой багровый дым, а когда дым рассеялся, перед юношей стоял джинн, чья кожа была цвета красного дерева, а глаза горели красным огнем, словно угли.
— Мне подвластны земля и море, — сказал тогда джинн, — но я раб кольца и того, кто носит его. Чего изволишь, хозяин кольца?
И парень очень удивился такому повороту событий, но решил, что в его теперешнем положении надо хвататься за любую возможность, и спросил у своего сверхъестественного гостя:
— Повелитель земли, и небес, и морей, не мог бы ты вызволить меня из этой пещеры?
Не успел юноша даже вздохнуть, земля над ним расступилась, и словно невидимая рука подняла его и поставила неподалеку от того места, где маг творил свои заклинания!
Аладдин умолк, чтобы перевести дух, и Али-Баба поспешно сказал:
— Извини, что перебиваю, но не то ли это кольцо, что ты носишь и теперь на большом пальце?
— Это кольцо? — Аладдин взглянул на свою руку, словно никогда раньше не видел на ней золотого ободка. — Всего лишь бесполезная безделица, я уверен. — Он помедлил, приглядываясь к украшению повнимательнее. — Хотя, если всмотреться, у него действительно есть некоторое сходство с кольцом, которое у меня когда-то было и у которого имелся некий… секрет. Оно выглядит в точности как то кольцо, с джинном. Странно, что я этого не помню.
— Это напоминает мне другое заклинание, — воспользовавшись случаем, сообщил Ахмед, — наложенное на одного моего знакомого мага.
— К чему этот разговор о заклинаниях? — возразил Аладдин. — Все это в далеком прошлом. Теперь я разбойник!
— Как и все мы, — согласился Гарун. — И позвольте заметить, что пока и слова не было сказано о дворцах. Но, прежде чем ты снова продолжишь рассказ, хочу сказать, что ветер наверху явно ослабевает.
— Насчет этого я бы пока не беспокоился, — ответил еще один голос.
Эти слова дали Али-Бабе пищу для дальнейших размышлений.
— Почему вы так печетесь о главаре разбойников? Сдается мне, что все вы мечтаете о побеге. Разве песчаная буря и потайная пещера не дают вам прекрасную возможность поступить в соответствии со своими желаниями?
Три старших разбойника посмотрели на него с жалостью.
— Предводитель разбойников всегда найдет тебя, — дружно заявили они.
И если подумать, Али-Баба должен был признать, что это действительно так. Сколько бы эти разбойники ни теряли его, всякий раз он каким-то образом снова оказывался среди них.
— А когда наша шайка снова найдет тебя, жизнь твоя изменится от плохого к еще более худшему, — снова провозгласили все трое хором.
— Но так будет не всегда, — сказал другой голос.
— Кто это сказал? — поинтересовался Али-Баба.
— Не я, — ответил Гарун. — Я лишь предложил подняться наверх.
— А я как мог старался хранить почтительное молчание, — добавил Касим, — чтобы иметь возможность когда-нибудь потом попросить вас о портновской услуге.
— Хм-м? — вопросительно промычал Ахмед. — О, прошу прощения, я, должно быть, на минутку задремал.
— Я бы не возвращался пока на поверхность, — заметил другой голос. — Это всего лишь временное затишье.
На этот раз Али-Баба был совершенно уверен, что ни один из них этого не говорил.
— Кто… — начал было он.
— Ты вполне уверен, — ответил голос, — что в самом деле хочешь это знать?
