— А это что еще? — тихо спросил Ваня.
Темнополк молча похлопал его рукой — смотри, мол, что дальше будет.
Женщину бросили перед вельможей. Тот хмыкнул и осторожно опустился на корточки. Внимательно ее осмотрел, видимо, остался доволен и так же осторожно поднялся. Опять произошел знакомый уже ритуал с вытиранием лба и длинной паузой. Наконец вельможа заговорил:
— Жители Медного царства!
Жители взревели — дескать, и без того знаем, что жители, ты давай, дело говори!
— Жители Медного царства! — напряженно повторил вельможа. — Видите ли вы эту женщину?
— Видим! — вразнобой раздались сотни голосов. — Видим!
— Видите ли вы на ней клеймо нашего славного царя Елисея? — И он высоко поднял руки женщины с тем, чтобы все могли увидеть рисунок на запястье: несколько красноватых линий образовывали сложный узор. — Видите ли?
— Видим! — На этот раз толпа взвыла так, что покачнулся даже помост.
— Так знайте же, — торжественно заявил вельможа, срывая голос и стараясь перекричать всех, — знайте же, что та, кто кровью клялась верно служить нашему великому повелителю Елисею, предала его!
В воздухе повисла тишина. Народ словно боялся поверить услышанному. Вельможа воспользовался этим и продолжил уже более спокойным голосом:
— Эта женщина, дав клятву верности царю, посмела предать его! Она, пользуясь бесконечным доверием владыки, украла из его опочивальни документ, содержание которого может угрожать союзу двух великих держав — Медного и Сумеречного царств!
Вельможа выдержал еще одну паузу. В наступившей тишине было явственно слышно, как кто‑то тихо шепнул: «Вот стерва!»
— Что мы должны сделать с ней, — обратился вельможа к народу, — что надлежит сделать с предавшей царя?
— Убить! — площадь прорвало.
На этот раз кричали все самозабвенно и исступленно. Народ с такой яростью повторял «убить, убить», что восстановить тишину вельможе удалось только с помощью стражников.
— Убить? — переспросил вельможа, кажется, только для порядка — успокоенные плетьми горожане опасались уже и рот раскрыть. — Убить! — произнес он уже утвердительно.
И наклонился к женщине с кровожадной усмешкой:
— Убить, говорят. Так‑то.
Женщина закрыла глаза. Ване стало отчаянно ее жалко, и он подергал за рукав Темнополка:
— Послушай, кто она? Что все это значит? Публичная казнь? Или что?
Темнополк улыбнулся:
— Это Велесна. Дочь царя Елисея. Только царские дети могут дать клятву верности царю, своему отцу. Велесна старшая. Она единственная, кто давал клятву от чистого сердца, а не по принуждению мачехи. И, собственно, единственная, кто посмел ее нарушить. Если хочешь знать — спасая отца. Все знают, что царю Елисею не по плечу воевать в союзе с владыкой Сумеречного царства. Тот затеял этот альянс лишь для того, чтобы вершить все свои злодеяния от имени Елисея, а когда добьется своего, уничтожит и само Медное царство, и его владыку. Все это знают, но все молчат. А Елисей ослеплен своими былыми победами, он не верит в поражение, как не верит и в то, что кто‑то может быть хитрее его. Да и… царица подбивает — давай, мол, не зевай. Земля у Серебряного царя вон какая тучная, а у Золотого как‑никак выход к пяти морям. Не оплошай, действуй. А только слепой не заметит того, что она сама жаждет власти, все мечтает погубить и Елисея, и всех своих падчериц. Но царь… не видит и не понимает ничего, — тут Темнополк сжал кулаки в ярости, — словно бы зачарован. И все молчат — вот где горе, все молчат! Только Велесна не побоялась противостоять ему. И видишь, чем все закончилось.
— Неужели ее казнят? — Ваня не мог поверить.
— Казнят? — Темнополк усмехнулся. — Нет, Ванюша. Царских детей не казнят. Тут другое. Ты смотри, что дальше будет.
— Убить! — все еще ликовал толстый оратор. — Убить! Но, — он обвел толпу рукой, — будет ли смерть достойным наказанием для такого преступления? Успокоятся ли наши сердца, увидев быструю смерть предателя?
— Успокоятся, — робко предположил кто‑то, и к нему тут же устремился размахивающий плетью стражник.
— Нет! — торжествующим тоном продолжил мысль вельможа. Мы жаждем более страшного наказания!
— Да! — снова взвыла толпа. — Да здра!..
Вельможа хихикнул и приложил палец к губам. Наступила тишина, и он возбужденно заговорил:
— Есть ли в мире больший грех, нежели грех предательства?
— Нет! — взревел народ. — Нет!
— Есть ли в мире большее счастье, чем дом?
— Нет! — толпа ответила, но уже куда как менее уверенно.
— А есть ли в мире дом, прекраснее нашего с вами Медного царства?
Тут уж согласились все, вернее, почти все. Ваня был исключением, да и Темнополк, судя по всему, тоже.
— А есть ли кара страшнее… — Вельможа заломил руки и закатил глаза. Выдержал паузу, да такую, что самые слабые были готовы упасть в обморок от нетерпения. — А есть ли кара страшнее изгнания из дома?
— Нет! — от нового рева на помосте треснула пара досок, и вельможа опасливо сделал шаг от края.
— Вот, — подвел он итог, — вот достойное наказание для предателя! Изгнание!
— Изгнание! — повторила толпа, но несколько разочарованно. Было видно, что достопочтенные жители жаждали крови.
Вельможа не обратил на них никакого внимания и снова наклонился к лежащей девушке. Заговорил медовым голосом, в котором, однако, чувствовались металлические нотки:
— Изгнание! Изгнание!
— Она попыталась что‑то сказать. Слова звучали невнятно: губы девушки были разбиты, из уголка рта струилась тоненькая струйка крови — видно, стражники крепко приложили ее об деревянный помост. А может, раньше избили. Однако же первые ряды зрителей заметили ее потуги и утихли. Голос, неожиданно пробившийся, звонко раскатился над площадью:
— Мой отец… безумен! Но придет день, и он поймет все… Но будет уже поздно. И…
Толстый вельможа не дал ей договорить и снова единолично завладел вниманием публики:
— Вы слышите! Слышите! Вот он — истинный яд предателя!
— Да! — загудела толпа. — Да!
— Запомните этот день! Слава царю Елисею! — И тут же тихо обратился к стражникам: — Убрать. Быстро!
Девушку рывком подняли. Один из стражников коротким мечом разрубил веревки на ногах и, толкая ее в спину, повел куда‑то перед собой. Второй замешкался, разинув рот глядя на вельможу. Видно было, что он впервые находится так близко от важной персоны и старается ничего не упустить. Ругаясь, первый вернулся за ним, волоча за собой девушку, и, подхватив за шиворот, потащил с помоста. В толпе раздались смешки, но вельможа царственным жестом снова восстановил тишину и начал уже совершенно будничным голосом пересказывать краткую историю войн с варатагами. Ваня заскучал и повернулся к Темнополку. Дочь царя Елисея не давала ему покоя: сейчас уже казалось, что он как никогда близок к Светлояре.
