Серебряная клетка сияла, словно солнце, но это было еще полбеды: сидела в клетке птица — до того яркая, что смотреть на нее не щурясь было невозможно. Птица бодрствовала, зловеще прищелкивала клювом и так злобно поглядывала на Ваню, что ему стало жутко. Но, памятуя, что времени в обрез, он принялся быстро соображать, как же потихоньку извлечь огнецветку. Клетка и в самом деле оказалась не заперта, но птица была до того велика, что было непонятно, как же ее вообще смогли туда затолкать. Слухам о том, что птица якобы покидает клетку без посторонней помощи, Ваня уже не верил. Он еще раз оглядел светлицу, раздумывая, чем бы умудриться выманить огнецветку, ничего не нашел и пришел в отчаяние.
Внезапно птица фыркнула, взмахнула крыльями и выставила из дверцы свою невероятных размеров голову. Глаза у огнецветки были ярко‑зеленого цвета, век не было, и потому взгляд ее казался особенно страшным. Ваня вздрогнул, птица же, расставив крылья, начала потихоньку вылезать из клетки. Когда она выбралась уже наполовину, Ваня опомнился и, подняв с пола белый платок, ухватил огнецветку за бока. Птица взъярилась. Распушилась она в руках Ивана до чрезвычайности, забила когтистыми лапами, клокоча и стараясь достать клювом до Ваниных глаз. Ваня же тщетно пытался завернуть голову огнецветке под крыло, но то, что еще недавно казалось таким простым, на деле оказалось практически невозможным: птица извивалась, как змея, била крыльями, щелкала страшным клювом. Иван потерял равновесие, рухнул на пол вместе с птицей и закатился вместе с ней под кровать. Там, кое‑как зажав пернатое чудовище, Ваня умудрился засунуть птичью голову под растопыренное крыло. Птица, отчаянно захрипев, уснула. Иван отер пот, выплюнул набившиеся в рот перья и стал вылезать из‑под ложа царевны. Это оказалось тоже непростой задачей — мешала птица, но Ваня, толкая ее перед собой, наконец сумел выбраться на волю.
И тут его оглушил пронзительный визг:
— Ой, мамочки, спасите, помогите!
Кричала царевна Калина. Оказывается, она давно проснулась, поначалу с интересом наблюдала за Ваниными манипуляциями, наивно посчитав это девичьим сновидением, но, увидев вылезшего из‑под собственной кровати запыленного мужика, поняла, что стала жертвой ограбления.
— Помогите! — Ее визг стал уже невыносимым.
Ване, которому после сражения с огнецветкой было уже все равно, поможет ей кто или нет, вопли порядком действовали на нервы.
— Ты уймешься или нет? — рявкнул он на царевну так, что ее аж подбросило. — Что орешь как резаная?
— Так ведь ты, чай, похитник! — робко предположила Калина, не без интереса его осматривая. — Разве нет?
— Какой я похитник! — Ваня злобно потряс птицей. — По‑моему, за то, чтобы этого крокодила увели, ты сама должна приплачивать! А ты воешь, как маленькая!
Царевна мигом утихла и опасливо спросила:
— А тебе зачем наша огнецветка?
— Мне‑то она совершенно не нужна, — честно признался Иван, — но как я иначе свою невесту выручу?
— А кто твоя невеста? — заинтересовалась Калина. — Я ее знаю?
— Дочка царя Елисея, — после недолгого раздумья сказал Ваня, — Светлояра.
— Да неужели! — восхищенно воскликнула царевна и тут же закрыла рот руками. — Ой, шуметь нельзя, не ровен час защитнички мои проснутся. Я их хоть из светелки отослала, так все равно за дверью затаились, караулят. Так ты, значит, — она перешла на свистящий шепот, — тот самый Иванушка?
— Не знаю, тот ли, — устало произнес Иван, — но уж какой есть. А о богатырях не беспокойся: спят, как миленькие, после сонного зелья. Все, кроме Будислава, но того бояться нечего — он, говорят, бестолков больно.
— Ага, не без того, — Калина улыбнулась, — не стоит о нем и речь вести. Ты мне лучше, добрый молодец, расскажи, как же ты во дворец сумел пробраться?
— На волке. — Ваня немного помялся, раздумывая, стоит ли доверять царевне или нет. Ничего не решил, но все‑таки начал рассказывать: — Выехал я из Медного царства верхом на славном коне…
Царевна слушала, разинув рот, хлопала глазами и с восхищением смотрела на Ваню. В неровном свете свечей казался он ей сказочным принцем, да еще и раскрасавцем к тому же. Иван, немало смущенный таким вниманием, все‑таки закончил свой рассказ и вопросительно взглянул на Калину:
— Тебе решать, жить мне или нет, царевна. Как ты скажешь, так и будет, я теперь в твоих руках.
Калина испугалась и замахала на Ваню:
— Иванушка! Да неужто ты думаешь, что я тебя смогу погубить?
— Не знаю уж, чему верить, — признался он, — тогда, может, и помочь сможешь?
— Помогу, помогу! — едва ли не крикнула царевна. Вовремя опомнилась и шепотом добавила: — Скажу тебе то, чего ты и сам не знаешь. Богатыри‑то хоть и спят крепко, да только таких могучих витязей ничем не возьмешь, от любого шороха проснутся, пробудятся. А уж Будислав и вовсе помехой может стать. Хоть отпор и не окажет, да чуть что, заголосит так — весь дворец перебудит. Надо их перехитрить. Бери‑ка ты мое покрывало сребротканое, заверни в него птицу‑огнецветку, да так, чтобы и пискнуть не сумела.
— Она спит, — удивленно проговорил Ваня. — Подожди, не понял, неужто ты мне такую птицу сама отдашь?
— Отдам, конечно, отдам, — в свою очередь удивилась Калина, — как же можно не отдать? Да и огнецветка не моя, а батюшкина, он за нее и ответ держит, а с меня спроса мало. Зачем мне в светлицу клетку поставил? Думал, видать, эдакой диковинкой меня позабавить, а того не учел, что огнецветка ночью сна не знает, шумит, кричит, никому спать не дает. Вот и стала я по ночам клетку отворять, нехай улетает, куда самой вздумается. Только огнецветка‑то улетит, над дворцом покружит, в другие царства‑государства наведается, там бед наделает — и обратно в клетку возвращается. Я уж думала сама ей шею свернуть, как уснет, а тут ты пришел, избавитель ты мой!
И Калина протянула к Ване руки с явным намерением обнять, но он ловко увернулся от любвеобильной царевны. Она смутилась.
— Так что ты посоветуешь делать? — как ни в чем не бывало спросил Иван.
— Я думаю, — замялась царевна, — я думаю… Вот какое дело: птица хоть и дремлет сейчас, да долго ли будет дремать? Как пробудится, что делать будешь? Держи ее крепче да ступай быстрее, а богатырей я займу. Будислав так и вовсе на меня глаз положил, с ним как‑нибудь справлюсь, заговорю. Мимо братьев его беги во весь дух, авось не пробудятся раньше сроку. А теперь иди!
Калина неслышными шагами подбежала к двери, отворила ее, огляделась по сторонам. Грозные стражи спали, и громкий храп раздавался по всему дворцу. Царевна махнула рукой Ване — скорей, мол, поторопись! Иван, замотав птицу еще и в тяжелое покрывало, обнял Калину одной рукой, легонько поцеловал в щеку и быстро помчался мимо спящий богатырей.
Вдруг из темноты раздался тонкий требовательный голос:
— Стой, кто идет?
