— Угу, — кивнул Кусман, — давай действуй. Тебя как звать‑то?
— Иваном.
— Ну, молодец, Иван. Те трое Иванов, что до тебя приходили, куда как неласковее были. Ни ответа тебе, ни привета, яблок нарвали, воды начерпали — и поминай как звали.
Ваня поклонился в последний раз, переглянулся с Вестой и, попрощавшись с царем, быстро зашагал прочь из залы.
Кусман окликнул их уже на пороге:
— Иван!
— Да, ваше царское величество, — обернулся Ваня, — чего изволишь?
— Да я сказать хотел, — замялся царь, — ты уж не серчай, что я обозлился на твою собачку говорящую…
Веста разъярилась, шерсть на загривке поднялась дыбом.
— Это не собачка, — простонал Иван, — это волк!
— Ну собака, волк, какая разница, — махнул рукой царь, — тут дело не в том. Я так понимаю, то шутка была про Елисея‑то?
— Нет, царь‑батюшка, — серьезно сказал Ваня, — не шутка, сами видели.
— Видели, — досадливо проговорил Кусман, — ты‑то видел?
— Своими глазами видел, батюшка‑царь! Войско великое надвигается, как огонь горит, пешие, конные — все как один ладные да статные!
— Вот так‑так, — протянул царь, — вот так штука. Вот так удружил соседушка…
Ваня молча стоял, ожидая, что еще скажет Кусман. Но царь молчал, пощелкивая пальцами. Наконец он сообразил, что надо прощаться, и махнул рукой:
— Давай, что ли, утро вечера мудренее. К себе не зову, самому жить уже негде, но тут неподалеку есть хороший постоялый двор…
Иван поблагодарил и постарался как можно быстрее покинуть тронную залу: запах капусты стал совсем невыносим. Видимо, царю несли обед.
Так и оказалось. В дверях Ваня столкнулся с пухлой кухаркой в грязном фартуке. Кухарка чуть не опрокинула поднос с дымящимися тарелками и блюдами, злобно посмотрела на Ивана, но ничего не сказала: рот у нее был занят куском хлеба.
Волчица ухватила зубами Ваню за руку и поволокла из залы. Оба метнулись по коридору в обратный путь, натыкаясь на двери и каких‑то грязных личностей, которые постоянно встречались на дороге. Когда оказались на свежем воздухе, у каждого из груди помимо воли вырвался вздох облегчения. Впрочем, Веста сразу начала ворчать:
— Собачка! Это ж надо!
— Да ладно тебе, — успокоил ее Иван, — хорошо хоть не повесил сразу!
— Что ладно? — взвилась волчица. — Нет, ты слышал, как он со мной разговаривал?! В грош не ставил!
— А со мной ничего вроде так, — съехидничал Ваня. — Только я вот чего не понял: что, все, кто до нас тут был, спокойно шли в сад и воды набирали? Там что, охраны нет никакой?
— Ты же видишь, какие тут у них порядки, — Веста усмехнулась, — какая уж тут охрана, стража… Им бы хоть дворец подправить, не ровен час развалится, как курятник.
— Тогда зачем же мы пошли к царю? — недоумевал Иван. — Чем мы хуже? Почему не своровать?
— Все бы тебе воровать да душегубствовать, — зевнула волчица, — нет, чтобы все честь‑честью совершить!
— Да какая тут может быть честь, — озлился Ваня, — ежели пасти бешеных коней предлагается!
— Ну, во‑первых, не коней, а кобылиц. А во‑вторых, — тут волчица положила морду на лапы и закрыла глаза, — а во‑вторых, не твоя то забота. Ты давай иди ищи тот постоялый двор, про который царь говорил, а я тут тебя дожидаться буду.
— Ну… Хорошо, — с сомнением кивнул Иван, — пошел я.
Веста ничего не ответила, и Ваня, вздохнув, отправился на поиски ночлега. В кармане позвякивали две золотые монеты, которые волчица вручила ему еще днем, так что можно было заплатить и за крышу над головой, и за хороший ужин. Конечно, шевелилась в голове мыслишка, что вот‑де можно бы ночью забраться в царский сад, нарвать яблок, нацедить воды полон кувшин… но Ваня решил, что Веста сама знает, как лучше. Он уже привык во всем полагаться на нее и избегал самостоятельно принимать решения.
Иван из любопытства свернул на какую‑то узенькую улочку и чуть не разбил лоб о низко висящую вывеску, на которой был нарисован толстый человечек с длинной бородой. Ваня наугад толкнул дверь и оказался в просторном помещении, обшитом дубом. Вдоль стен стояли широкие лавки, на полу лежал старый, но чистый ковер. Посреди горницы стоял огромный стол, накрытый белой скатертью с вышитыми на ней красными петухами. Ваня понял, что это харчевня, возможно, здесь можно было спросить и про ночлег.
Посетителей было мало. В углу сидел какой‑то пропитой старичок с маленькими красными глазками, девица в синем сарафане громко ругалась с хозяином, у самой стены притулился тощий мужичонка в теплом зипуне, подпоясанном синим пояском.
Ваня молча уселся на лавку и только сейчас понял, до чего же он устал. Прислонился к стене, закрыл глаза и почти сразу провалился в сон. Разбудил его хозяин, который наконец оторвался от склочной девицы и заметил нового посетителя.
— Чего тебе? — раздался громкий бас прямо над Ваниным ухом.
Иван вскочил на ноги и в первый момент не понял, где находится.
— Так чего надо? — В голосе хозяина появились недружелюбные нотки, и Ваня поспешил ответить:
— Поесть бы. Да и комнату, если есть.
Он вытащил из кармана монету и показал хозяину, чтобы тот не сомневался в его платежеспособности.
Голос кабатчика сразу смягчился:
— Поесть — это мы с радостью. Свининка есть, рябчики, каша опять же, зайца ободрать да изжарить можно, рыбы какой, закусок!.. Вино всякое имеется, наливки, настойка черносмородинная…
— Погоди, погоди, — перебил его Ваня, — вижу, всего и не перечислить. Давай неси чаю, кваску, хлеба побольше, зайца не трогай, а вот рябчика сюда.
— И все? — изумился хозяин, явно не привыкший к такому аскетизму. — А закусочек как же? Рыбки соленой, жареной, копченой? Ухи, рассольничку?
— Сыр есть? — вяло поинтересовался Иван.
— А как же! Сушеный!
— Неси и его тоже, — приказал Ваня, — лишним не будет.
Хозяин, все еще бормоча что‑то про тех, кто мало и плохо кушает, удалился, тяжело переваливаясь и отдуваясь. Был он высок и плечист и мог посчитаться даже красавцем в юные годы, но сейчас раздался, заплыл жирком и из бравого некогда мужичка превратился в рано состарившегося дедка. Впрочем, те, кто имел с ним дело, не могли не отметить недюжинную силищу, которой хозяин харчевни не уставал похваляться в кулачных боях.
Ваня снова прикорнул, убаюканный мерной болтовней девицы, которая нашла себе достойного слушателя в лице пьяного старика. Привиделась Ивану Светлояра, спящая на своем ложе, приснился царь Елисей верхом на статном коне. А потом он резко проснулся, ошпаренный кипятком, — хозяин умудрился обварить его горячим чаем.
