– Вы поражаете нас, госпожа, – доверительно сообщил мне повар, тот самый, что поделился салфетками. – Раньше еще никто не мог усмирить гнев лорда, он мог убить любого за гораздо меньшие проступки.
Я польщенно улыбнулась, размышляя о том, а можно ли меня вообще убить.
– Садитесь сюда. Вот, попробуйте это…
Я и сама не заметила, как один отодвинул стул, другой принес вина, третий предлагал на выбор различные блюда… Все вдруг как-то засуетились, спеша убрать бардак и как можно лучше позаботиться о той, которая сумела пережить гнев лорда. Оська сначала обалдело наблюдал, как меня бессовестно закармливают всякими лакомствами, а потом и сам ко мне перебрался, превратившись в пушистого лапу-совенка, за что немедленно был безжалостно закормлен сладостями и виноградом.
Когда Дик вернулся, мы с Оськой сидели у заботливо растопленного камина и сладко спали, объевшись так, что даже передвигаться было тяжело. Меня еще и накрыли каким-то покрывалом, и я чувствовала себя вполне счастливой. Дик грозно сдвинул брови и уже открыл было рот, чтобы высказаться по этому поводу, но все так на него зашипели, призывая к тишине, что он от удивления промолчал и даже соизволил поесть в полной тишине, бросая в нашу с Оськой сторону удивленные взгляды.
Ночь ласково приняла мир в свои объятия, укрыв тяжелым сонным плащом замок, расположенный на самом краю бездны. Я сонно посапывала, освещенная падающим из окна светом луны и слушая успокаивающий храп Оськи. В камине трещали сухие поленья, рассыпаясь искрами и превращаясь в неярко алеющие угольки. Мне было тепло и уютно, наверное, впервые за все то время, что я провела на земле. Но…
Желудок жалобно забурчал, и я недовольно открыла правый глаз, пытаясь понять, что же меня разбудило. Желудок громко что-то буркнул и напомнил о некоторых недостатках человеческих тел. Стон был донельзя натуральным, я начала понимать страдания людей. Мне бы в ванну.
Оська недовольно что-то проворчал, старательно не просыпаясь, пока я перекладывала его со своих колен на кресло, с трудом поднимаясь на затекшие ноги. По коже тут же прошелся водопад иголок, безжалостно впившихся в несчастные конечности. Резко захотелось на небеса, но я мужественно подождала, пока неприятные ощущения не пройдут, старательно ковыляя при этом в ванную, находящуюся на этом же этаже.
Туалет, ванна и холодный душ привели меня в норму. Мир перестал быть темным и безнадежным, захотелось что-нибудь сделать и кого-нибудь спасти, причем срочно. Подумав, я решила не тыркать Дика, тем более что ему сегодня от меня и так досталось, а Оська себя спасать бы просто не позволил. Значит, будем пока просто исследовать замок, кстати, довольно огромный, на мой взгляд.
Пробираясь по каким-то лестницам и переходам, я старательно изучала истинным зрением стены на предмет скрытых дверей, нашла сорок одну и даже кое-куда залезла. Но перемазалась в паутине, испугалась мокриц и парой фаерболов убила одного таракана, сидя с ногами на комоде и трясясь от ужаса. Кошмар! Какая гадость.
После этого дух исследователя раздулся до немыслимых размеров, я почувствовала себя защитницей сирых и угнетенных и срочно отправилась их искать. Сирые, а также угнетенные куда-то смылись, не горя желанием попадаться мне на пути. Ничего, ночь только начинается. Ой, таракан! Бабах!!!
Кашляя и чихая, я обозревала впечатляющую дырку в каменной стене, размышляя о том, можно ли это починить или пока стоит остановиться на достигнутом. На звуки взрыва прибежал Дик в одних шортах, злой и очень сонный. Обозрев место взрыва, дыру и собственно меня, всю черную от пыли и копоти, он сжал зубы, сверкнул зубами, плюнул и… пошел спать дальше. Я восхищенно смотрела ему вслед, поражаясь его самообладанию. Так, мне опять надо в ванну.
И снова ночь смотрит на меня сквозь окна, а свет уже трех лун серебрит стены комнаты, в которой я решила честно, во что бы то ни стало уснуть, не желая больше никого беспокоить. Притащив сюда огромное одеяло из какой-то спальни и старательно в него завернувшись, я легла на стоящий в углу диван и смежила веки.
Над ухом радостно зажужжал комар.
Ну уж нет, я сплю! Комар сладострастно впился в щеку, насыщаясь кровью под завязку. Я вспомнила, что убийство – это грех, и с наслаждением его совершила. Размазанный труп комара на ладони вопиял о жестокости жизни. Фу…
И тут скрипнуло открываемое окно. Я зачем-то сделалась невидимой. Может, ветер?
На фоне окна появилась длинная и худая фигура в черном, осторожно прокрадывающаяся внутрь. Я вспомнила, что за окном находится пропасть и с уважением взглянула на долговязого посетителя, соскользнувшего на пол и теперь бесшумно передвигавшегося по комнате. Из глаз у него били два луча света, что окончательно меня раззадорило. Я встала и так же бесшумно последовала за ним, старательно обходя мебель и заглядывая ему через плечо (ну или ей, фиг его знает, как говорит Оська).
Фигура подошла к шкафу и, поковырявшись в замке, распахнула створки. Я перестала дышать, заинтересованно разглядывая содержимое: какие-то банки, склянки, несколько довольно старых на вид книг и пара сундучков неизвестно с чем. Вор (наверняка вор, тырит ведь) взял правый сундук и тут же его раскрыл, мы уставились на два изящных браслета из какого-то желтого металла, на вид не толще волоса ребенка. Я восхищенно вздохнула, вор напрягся и резко обернулся, естественно, никого не увидев. Я в это время старательно надевала на руки эти браслеты. Оглядев комнату и не найдя ничего подозрительного, вор снова уставился в сундук, понятно, уже пустой. Я любовалась браслетами, прыгая по комнате и наслаждаясь их переливами в свете лун.
– Кто ты?
Вопрос застал меня врасплох, и я остановилась. Кстати, голос был мужской.
– Верни браслеты или умрешь.
Он приближался ко мне, и я запоздало сообразила, что браслеты-то он как раз видит. Блин, опять влипла. В его правой руке засветилось что-то синее, и… я стала видимой? Ой! А почему за спиной крылья?
– Ангел?!
Я обернулась к стоящему неподалеку зеркалу. Ангел.
Расплавленное золото огромных чуть раскосых глаз, легкие волны сверкающих им в тон волос, мягким облаком обрамляющих самое прекрасное в мире лицо, которое просто не могло принадлежать человеку. Фигурка высокая и слишком хрупкая для земного притяжения. Изящество и грация в каждом жесте, каждом движении прекрасного существа, зависшего над полом в обрамлении сверкающе белых огромных крыльев, полуразвернутых за ее спиной. Ангел. Как же давно я им не была. Уже и забыла, каково это – летать.
А потом в горло впилось лезвие ножа, еще одно ткнулось в спину, и тихий шипящий голос произнес в чуть заостренное ушко:
– Верни браслеты или причиню боль.
Глаза крылатого существа, отраженного в зеркале, расширились, по щеке заскользили искрящиеся слезы – самое большое сокровище на этой земле. Эти слезы могли исцелить любую рану.
А я в это время пыталась справиться со своим духом, который, лишившись телесной оболочки вот так сразу, никак не мог привыкнуть ни к этому миру, ни к внезапной боли. Даже дыхание этого человека казалось смрадным и ужасным из-за примеси жестокости в его ауре, царапающей мою кожу.
