— Пожалуй, — наконец кивнул он своим мыслям, — в определенной мере данная версия может считаться достаточно аргументированной, чтоб принять ее за рабочую гипотезу при дальнейшем рассмотрении произошедшего инцидента. Однако с точки зрения практики намного больший интерес вызывает аспект возможности исключения вероятности летальности при падении Алендаса, что в свою очередь вынуждает принять определенные превентивные меры оборонительного характера.
У меня от Тына голова кругом едет! Хоть кол на голове теши, не врубаюсь в его излишне интеллектуальные речи, а парню ничего, сразу все понял.
— Вряд ли, — покачал головой. — С такой высоты… Скорее всего, даже если сохранит мозговую активность, многочисленные повреждения опорно-двигательного аппарата при отсутствии целенаправленной регенерации приведут к потере возможности общего функционирования организма. Хотя я не могу гарантировать, что отцом не было предпринято внедрение резервной системы жизнеобеспечения и регенерации, в данном направлении проводились теоретические исследования и модельные эксперименты, но в любом случае без прямого и непосредственного магического воздействия скорость процессов регенерации сводит на нет ожидаемую кратковременную вероятность угрозы со стороны субъекта.
И он туда же? Ну дают — я тут что, один дурак? Осталось, чтоб Лютик с Тронгвальдом в том же духе начали общаться… Все, списываю себя на свалку истории! А я-то всегда боялся, что для героя слишком умный уродился. Да по сравнению с этими умниками я обычный деревенский дурачок! Бросаю геройствовать, ухожу пасти коров, может, хоть там мне про «концептуальную вероятность регенерации» никто рассказывать не будет!
— В данном аспекте конструктивным будет все же принять меры предотвращения потенциальной опасности, отложив целенаправленное решение возникшей проблемы на долговременную перспективу, — решил тролль.
— Пожалуй, ты прав, — кивнул парень. — Хотя я не думаю, что он успеет ожить до того, как мы дракона замочим…
Ну вот, так бы сразу! Зомбяк, выходит, может ожить, но еще не скоро. Ну и отлично! Вот оживет, тогда и будем с ним дело иметь. Мы ведь еще даже с перевала не спустились, и если будем и дальше памятниками стоять, то так и не спустимся.
— Поехали, — махнул я рукой. — А то опять начинается…
Что именно начинается, можно не уточнять, и так понятно — ветер. Да и Лютик с подозрением оглядывается: чего это мы секретничаем? Не дело психику гнома лишний раз травмировать — она у него и так травмирована, с тех самых пор как еще ребенком в шахте завалило и огромная каменная глыба по макушке пришлась. Нормальный гном никогда Ксерксом Навуходоносором себя не назовет и всем подряд коленки целовать не станет…
Через «ушко» перебрались с трудом — в этом месте ветер всегда самый сильный, но древние мастера постарались облегчить путникам дорогу, поставив на дороге своеобразные заглушки («волновые аттенюаторы», как их обозвал Тын; у меня язык сломается такое вымолвить!). И вот наконец начинается дорога вниз — кривая, извилистая и очень опасная, но какое же это облегчение, ехать и не бояться, что очередной порыв ветра тебя выбросит из седла…
Главное, чтоб облегчение не превратилось в самоуверенность. Камни под ногами все еще покрыты коркой льда, а лошади хоть и вздохнули свободнее, но от многодневной усталости в один миг не избавились. Так часто бывает — посмотришь вниз, на зеленую равнину до горизонта, местами покрытую лазурными веснушками озер, и захочется пришпорить коня, бежать вниз, ни о чем не думая, ноги сами несут, остается лишь перемещать за ними тело… До первого скользкого поворота — до Ушухунской топи — быстрее всего добраться действительно методом вертикального падения. Только вот одна беда — люди, в отличие от птиц, как правило, летать умеют только один раз в жизни. Некоторые особо упертые особи, конечно, и после первой неудачи не опускают руки, но я абсолютно уверен — человеку никогда и ни при каких условиях не научиться летать. Потому что если научится, то это будет уже не человек…
— Ты как? — нагнав эльфа с гномом, спросил я у Тронгвальда.
— Оставь тревоги, милый друг, и не печалься раньше срока. Я жив, а раны зарастут, пока же я — одна морока. Но через день, а может два, я вновь за лук возьмусь могучий, и стрелы снова воспарят, пронзят высоко в небе тучи. Любовь святая исцелит, и милых глаз воспоминанья — ты не тревожься, милый друг, я жив и помню о заданье. Не подведу, когда дракон раскинет крылья перед нами — смогу его я угостить своими острыми стрелами! Скажи, а правда, милый друг, что Алендас отважный сгинул? Навеки сгинул в лютой тьме, навеки нас уже покинул?
— Правда, — кивнул я. — Бедный Алендас… Он погиб, но мы его никогда не забудем!
Вот уж действительно, такой подлости и лживости мы не забудем никогда — столько недель проклятый мертвец притворялся живым человеком, а ведь я с ним хлеб делил, под одной крышей спал, рука об руку с врагами сражался… Как представлю, так оторопь берет — ведь в любой момент мог, проклятый, нож в спину всадить, только страх перед королем-некромантом, выходит, и удерживал… Ладно, чего уж там. Ну недоглядел богатырь, так баянам об этом знать не обязательно, может, и вовсе расскажу про «трагическую случайность, которая лишила нас столь великого богатыря». Мне не жалко. Наоборот, если в истории кто-то из хороших умирает, то она особой популярностью пользуется. Если, конечно, погиб какой-то вспомогательный герой, а не сам Тиналис-богатырь. Мне умирать не положено, я еще должен зло покарать!
— Ай, — только и заметил Тын, поскользнувшись и падая в пропасть, да вовремя успел ухватиться за край обрыва.
— Ой, — согласился с ним принц.
— Ух, — сказали мы все вместе, когда сумели вытянуть тролля.
— Да, — добавил я. — Довольно. Привал. На сегодня мы уже навоевались достаточно. Всем отдыхать…
Ночной дозор я назначить забыл — двое суток беспрерывных волнений, тут даже богатырь устанет…
И стоят перед ними горы высокие, до самых небес, дуют ветра, воют звери дикие. Но не испугать зверям сердце богатырское, не сломить волю богатырскую — поехали дальше побратимы, прямо через горы лютые, через горы снежные. Долго ехали, а на ночь в пещере остановились. Легли спать, утром проснулись и видят — их волки окружили. Да не простые, а огромные, каждый размером с двух быков будет, и лап у них не четыре, а восемь, и клыки длинные-длинные. А еще у них хвост змеиный, да и никакие это не волки, а чудища неведомые! Только в горах они обитают и всех героев едят. Но не испугался Тиналис-богатырь, не испугался Алендас-богатырь, не испугались побратимы верные, эльф и гном, не испугался тролль, и даже царевич не испугался. Достали они оружие богатырское — кто меч, кто лук, кто топор, а кто дубину — и начали с чудовищами сражаться! Долго они сражались, уже и солнце село, и луна, уходят силы богатырские, но их вера держит! Потому что знают отважные путники, что не просто так, а на правое дело идут, дракона лютого сразить, людей от горя избавить, и греет их огонь сердец, а потому никакие чудовища нестрашны! День и ночь сражались герои, и еще день, и еще ночь — и дрогнули полчища нечисти, испугались силушки богатырской, бежали в дали неведомые! Обрадовались побратимы, но видят они — Апендас-богатырь, друг их верный, в крови лежит, умирает.
