Линдворн пригнулся, проходя в глубокой арке ворот, глянул Виктору в глаза и подмигнул. На площадь валил народ — в Успенском соборе кончилась служба. Лица мужчин и женщин были открыты и доверчивы, а самое удивительное — никто не проявлял излишнего любопытства ни к танкистам, ни к их выдающемуся спутнику. Прихожане в легкой светлой одежде приветливо здоровались и спокойно шли по своим делам — кто куда. Дракон обошел собор слева. Большие каменные палаты были архитектурным продолжением храма и уравновешивали его тяжесть. Двери были под стать потомку Амфиптера, хотя ему и пришлось опять пригнуться, зато внутри, в высокой зале, он чувствовал себя замечательно и комфортно.
— Смотри-ка, пассаж, ни дать, ни взять. — Чаликов радостно оглядывал сводчатую крышу и два этажа помещений, соединенных наверху ажурными мостиками.
Дракон важно проследовал к полированному каменному столу в самом центре залы.
— Вот здесь мы и перекусим. — Линдворн щелкнул пальцами, и круглая столешница раздвинулась, открыв вместительный ларь. Дракон перегнулся вглубь, огляделся, а затем начал ловко орудовать лапами, выставляя яства то на левую, то на правую половину столешницы. Под конец был извлечен замечательный ящик с пыльными бутылками в плетенках, и половинки столешницы с каменным рокотом сдвинулись в одно целое.
Ковалев обреченно вздохнул, улыбаясь.
— А что, Сашок, казак ты мой любый, орлы твои мальвазию не разучились пить? Нектар! Наполним чаши! — Коготь Линдворна ловко вытащил пробки из нескольких бутылей. — Давай, Виктор, разливай! Виноград, осетрина, цыплята, что еще… За здравие, орлы!
Дракон глотком осушил вместительный кубок и пощелкал языком. Ковалев тоже выпил до дна, и теперь ждал, когда жгучая сладость во рту сменится ощущением приятного тепла во всем теле. После второго тоста заговорили все разом — перебивая друг друга и ухитряясь услышать и ответить каждому.
— Да видели ваши приключения — жетоны-то на что! Предупреждали ведь, да без толку!
— А ты бы что на нашем месте?
— Давайте еще по одной! Марис, а давай споем «Kupla liepa», уважь старика!
— Да ты и песни наши знаешь, Горыныч!
— Амфиптеры все в душе латыши, мальчик мой! Мы — всем родня, образно!
Суворин было оттаял под этот гомон, заедая мальвазию прозрачным виноградом и ноздреватым пшеничным хлебом, но вскоре взгляд его снова стал жестким и упрямым.
— Жетоны ваши. Штучки все эти. Если вы такие всемогущие, остановили бы войну, шуты гороховые!
Стало тихо.
— Ох, Ваня, Ваня. — Дракон закатил глаза, вставил горлышко бутылки в пасть и несколько раз задумчиво булькнул. — Ветер не может хозяйничать на дне морском. Ну, никак! Разве что шторм устроить — да и то волна до дна не дойдет, так, отголоски. Кораблик какой с поверхности опустится, крабам на обустройство, якорь с обрывком цепи, амфоры с благородным напитком. Понимаешь, Иван Акимыч?
Иван отрицательно помотал головой.
— Люди войну начали, им ее и прекращать. У нас другая задача, и возможности тоже другие. Если сказать проще — чтобы вот этой войной, да и другими тоже, не пользовались в своих целях. Помнишь, я рассказывал про энергетику перекрестков? Гархи в борьбе за пространство не остановятся ни перед чем. Люди тоже готовы заключать немыслимые союзы с кем угодно. На нашем уровне с гархами мы разберемся, сомнений нет. Но когда гархи вербуют людей, и даже, — Великий понизил голос до гудения игрушечного паровозика, — засылают к ним своих агентов, то противостоять этому нужно на том же энергетическом уровне, используя… ну, примерно те же возможности. Только так достигается исторически значимый результат. Как бы это сказать иначе? Вот резня на берегу залива, когда вы защищали самоверов, уходящих на мой остров, останется в эпосе, но никак не изменит души глионцев. Вы там выступали как посланцы богов — могущественные, непобедимые и пристрастные. С таким же успехом рыцарей могла стереть с лица земли буря, уничтожить наводнение, любая стихия. Люди из такого вмешательства делают только один вывод: сейчас не повезло, боги не на нашей стороне, и их нужно постараться перетянуть на свою сторону. При этом не будет сделано ни малейшей попытки изменить себя, свое общественное сознание. Зачем? Все силы уйдут на подкуп, лесть, интриги, жертвоприношения божествам.
Дракон замолчал, задумчиво обводя когтем узоры на полированной столешнице. Ковалев уже давно все понял, и теперь искал подходящие слова, чтобы помочь Ивану. Коварная мальвазия сделала свое дело — мысли были рельефны и почти осязаемы, но слова рассыпались и ускользали.
— А мы с эсэсовцами, возле храма в скале? — оживился Марис. — Там был результат?
— Несомненно! — обрадовался Линдворн. — Мы не могли там действовать сами, да это и было бы бессмысленно, я только что рассказывал, почему. Вот мы и воспользовались случаем и вашим великодушием, обратившись к вам за помощью. Так выпьем же за боевое братство и взаимопомощь!
Дракона поддержали, но вяло и как-то вразнобой.
— В чем дело, друзья? — Очи Великого потомка Амфиптера заглядывали каждому в лицо, и в выпуклых нефритовых блюдцах с узкими зрачками танкисты видели свои издевательски вытянутые отражения. — Где воинский дух? Где радость от братской попойки? Так! Уныние прокралось на наш пир! Давайте по порядку. Давно этого не делал, но сейчас самый момент… Ковалев, отвечаю тебе на невысказанный вопрос первому, как командиру и боевому напарнику, потомку моего славного дружочка Григория Ковалева. Госпожа Принципал предупреждала вас, что возврата в прошлое нет? Что война для вас окончена — во всяком случае, там? В лучшем случае — убьют, причем свои же. Вы все-таки предпочли вернуться. Честь вам и хвала. Поступок неосторожный, но иначе вы не могли. В некоторых вещах убеждаются исключительно при помощи своих сломанных ребер, Александр Степанович, любых других доводов нам недостаточно. Так что пора принять положение дел как факт. Марис, на твой вопрос «что делать дальше» отвечу так: у госпожи Принципал было предложение, которое она не стала озвучивать на последней встрече. Сама хотела с вами поговорить, но раз уж разговор назрел раньше, скажу я. Позднее. Иван Суворин, твой вопрос остается без ответа. Ни один из перекрестков за все время не зарегистрировал сигнал от жетона любезного друга Неринга. Повторить то же, что в прошлый раз, когда я показал Виктору его семью, невозможно, — для такого сеанса рядом должен быть кто-то из родственников. Итак, о нем мы не знаем ничего. Все, теперь я отсоединяюсь от ваших мыслей. Сами вынудили своей вселенской скорбью и молчанием.
Дракон обвел компанию хитрым взглядом:
— Ставлю свой хвост и гребень в придачу: Виктор скучает без вас. Ну, и без меня немного… Давайте за него, до дна!
* * *
Эльза была счастлива по-настоящему, ощущая свое счастье каждую секунду так полно и сильно, что ей часто становилось страшно. Она понимала, что лучше быть не может, и очень боялась, что сказка кончится. Именно поэтому она предпочитала во время прогулок крепко держать Виктора под руку, а маленького Зигфрида старалась не отпускать от себя дальше пяти шагов. Малыш смешно приседал на корточки, разглядывая на земле какие-то важные и интересные мелочи, которые взрослым уже почти не видны с высоты их роста, да и давно потеряли для них новизну и привлекательность.
