Последние годы с пропитанием было тяжело. Среди менее родовитых гархов зрело недовольство, и самым дальновидным было сосредоточиться на поиске новых обитаемых миров. Во время такого поиска и погиб Арфан. Что же это? Раньше нашими врагами были только амфиптеры, но они же — драконы! Сила, мощь! На такую мелкую живность, как этот казненный человек, мы и внимания никогда не обращали! Ну, оторвешь голову для забавы или чтобы перекусить. Кому придет в голову опасаться голой черепахи, лишенной панциря и когтей? На этом человеке даже кожа была не своя, какие-то сухие чужие шкурки, что это такое… Неужто мы столкнулись с новой опасностью? Люди в других мирах были не опаснее клигутов, исправно платили дань домашними животными, а теперь выходит, что их надо остерегаться! Надо запомнить. Арфан! Ах, Арфан! Какая несоразмерная плата за никчемное знание! Нет! Это была случайность! Аурон и Раат слышали гром, и Арфан упал, как подкошенный. Там был этот человечишка с палкой в руке. Ну, гром это понятно, гроза где-нибудь рядом бродила, на перекрестках всегда так. А палкой этой человечишка с перепугу ткнул великому воину между горловых пластин, вот та дырочка в горле и убила Арфана. Оранжевая кровь лилась водопадом… Раат оглушил ничтожного оплеухой. Вдвоем с Ауроном они доставили к лучам Синей звезды и сердце Арфана, и его убийцу. О, Арфан! Горе мне!
Широкая чаша кратера была родовым гнездом Каррагона. Защищенное от ветра и непогоды, имеющее в стенах ходы достаточной ширины, гнездо вызывало зависть у всех, особенно безродных, нищих гархов. Самки Каррагона были в бешенстве, и только страх неминуемого наказания мешал им немедленно указать вдовам Арфана их место. Жилого пространства в кратере хватило бы еще на пять или шесть таких кланов, но природа самок не позволяла им спокойно переносить присутствие новых, и потому несомненно более привлекательных для самца жен. Каррагон разогнал всех по местам, определив каждой вдове Арфана свою часть кратера, и вернулся на свое излюбленное место, отгороженное булыжной стеной с трех сторон. С четвертой стороны была стена кратера с потайным извилистым ходом наружу, к подножию. Этот ход знал только Арфан. Теперь его знает только Каррагон. Пора выбирать главного сына и передавать ему секреты. Арфан вот не успел. Плохо.
Синий диск послал прощальный луч и утонул за зубчатым краем кратера. Ночью великий Каррагон видел все в черно-желтом цвете. Миррах, старшая из жен, утверждает, что она сама, как и все взрослые самки, видит ночью так же, как и днем. Каррагон всегда делал вид, что не слышит этих вздорных бабьих речей. Скорее всего, она пыталась вызвать к себе интерес супруга. Вечная ревность и желание быть первой. Скучная история без начала и конца.
— Да, могучий Каррагон, история эта и мне отравляла жизнь. Впрочем, теперь это позади, что толку моим женам от такого супруга? Я теперь вижу только твои контуры, и то с трудом, — препротивный голосок, почти писк исходил из тщедушного тела, казненного не далее чем сегодня перед закатом. Тело было целехонько, хотя до сих пор перемазано черной поганой кровью. Теперь тело сидело напротив Каррагона на любимом камне Арфана, бесстрашно скалилось и вело разговор на древнем гархском наречии. — Так что забирай себе моих жен, мне теперь много не надо. Мне и клигута за один присест не съесть, хватит одной передней лапки, мать моя Ирсуф!
Каррагон окаменел. Мать моя Ирсуф! Так говорил только один гарх во вселенной!
— Вот, Каррагон, теперь уж вряд ли силой померяемся. — Изжелта-черный человек понурился. — Я слышу, Миррах идет сюда. Не пускай ее.
Маленькая рука человека цепко ухватила вяленую лопатку клигута, и маленькие зубы принялись проворно откусывать кусочек за кусочком. Лицевые мешки человека, набитые откушенной пищей, зашевелились в такт жевательным движениям, и Каррагон почувствовал, что еще немного, и съеденный поминальный ужин придется отрыгнуть на радость марангам.
В узкий проход между булыжной стеной и гладкой поверхностью кратера начала протискиваться Миррах, старшая из жен. Человечек сделал страшное лицо, и Каррагон как во сне шагнул и закрыл жующего уродца своим телом. Миррах стала жаловаться с порога на дерзкую Амбр, молодую вдову Арфана — дерзка не по годам, какими она вырастит своих трех сыновей, если уже сейчас…
Каррагон не стал слушать жалоб и стенаний Миррах. В голове его и без того гудели разные мысли, и он коротко ответил:
— Что же, если ты так считаешь, то завтра я ее возьму сюда на ночь. На перевоспитание.
Уязвить сильнее было невозможно, и Миррах, бормоча о том, что погорячилась и что не стоит гневаться, и что она сама готова уединиться с Каррагоном и подвергнуться воспитанию за поспешные выводы и плохое отношение к вдовам, а им, вдовам, сейчас ох, как нелегко, поспешно исчезла с глаз повелителя, кляня себя за отсутствие выдержки и хитрости. У той, молодой, было на что посмотреть, и надо быть последней дурой, чтобы самой толкнуть эту развратную самку Каррагону «на воспитание». А все эти пустые трещотки Рроха и Крила, вечно они своим бесконечным верещанием подстрекают старшую жену к нелепым поступкам. Больше она не поведется никогда! Миррах поспешно удалилась.
Человек издавал квакающие звуки, запрокинув голову.
— Это я теперь так смеюсь, Каррагон, — пропищал человек. Он насытился и был настроен благодушно. — У тебя нет соли? Это просто невозможно есть. Ах, да… Скажи мне, Каррагон, как я могу доказать тебе очевидное, мать моя Ирсуф? Это я, твой брат Арфан. Младший сын великого Аррагона и благородной Ирсуф.
У Каррагона все плыло перед глазами, он совсем плохо соображал и почти ничего не видел своим ночным зрением, одни только желтые пятна мелькали в черно-лиловой круговерти.
Едва рассеялся густой туман, в который Арфан погрузился после того, как палка человека плюнула в него громом и болью, Арфан осознал, что он не один. Затем пришла боль. Чужими слабыми руками Арфан вложил свои чужие внутренности в разрез. Стало тепло, боль прошла. Второй тоже был доволен. Он что-то напевал и совершенно не мешал Арфану, а потом даже начал давать дельные советы. Он сказал отправляться к Каррагону и все рассказать.
— Вот здесь. — Арфан показал на голову. — Я чувствую его здесь. И здесь, но слабее. — Арфан показал на грудь.
Утром Каррагон показался великому клану и велел его не беспокоить. Арфан зажал в зубах обглоданную лопаточную кость и лег на спину, а Каррагон еще раз полоснул когтем по человеческому животу. Арфан беззвучно кричал выпученными глазами, пока Каррагон искал сердце. Он нашел его невредимым, охватившим раздваивающуюся трубку, в которой пульсировала новая кровь его брата. Арфан сжал руками края раны и потребовал еды.
Не успела Синяя звезда подняться и до половины, как Арфан был целехонек. Но это было еще не все. Он стал умнее Каррагона во столько раз, что не хватило бы когтей на всех лапах главы рода.
— Меня ни в коем случае нельзя показывать остальным. Ты никогда не оправдаешься — ты трогал тело убийцы после казни, и этим воспользуются наши недруги из низших, жаждущие наших охотничьих угодий и наших жен. Кстати, присмотрись к Амбр. Рекомендую, — новое лицо Арфана исказила похотливая ухмылка. — Если ее легонько разогреть, она выделывает такие чудеса, мать моя Ирсуф! Не зря же она принесла мне трех наследников, когда все остальные дарят не более одного. Присмотрись, присмотрись! Мне совсем не жалко! А для меня придется подобрать тайное жилье и поймать подходящих самочек. Наверное, там, где меня убили, их окажется предостаточно. Что-то мне подсказывает, что в этих уродливых людях — наше великое будущее, мой брат и повелитель…
