Генерал встал из-за стола и расправил складки коверкотовой гимнастерки под ремнем. Опаздывать на совещание нельзя. Товарищи не поймут…
* * *
Бывает просто тишина, а бывает тишина старинного дома. У такой тишины есть свой запах — запах старых пыльных книг — и свой голос, похожий на потрескивание рассохшегося паркета. Когда вечером двери кабинетов закрывались и опечатывались, под сводчатыми потолками здания на Волхонке повисала старая тишина. Сейчас она исчезла. Ей на смену пришел звук шагов, особенно громко раздававшихся в ночи. Канунников вернулся с совещания далеко за полночь. В особняке находились только он и часовые из роты охраны. Караульные на своих постах замерли неподвижными изваяниями и тишину не нарушали. Наоборот, они были призваны ее охранять, чем с усердием и занимались.
В коридоре горели редкие лампы дежурного освещения. В приемной начальника было пусто. Уезжая в Кремль, генерал отправил адъютанта с поручением, чтобы вечером не мозолил глаза.
Ночной разговор с Путником не шел из головы весь день. Мысли прыгали, как белки по дереву. Вопросов к новому знакомому накопилось предостаточно. Вместо того чтобы ехать домой, генерал приказал водителю отвезти его на службу. Под конец совещания Федору показалось, что он разгадал замысел ночного собеседника. Но тут же понял и другое: он с нетерпением ждал, когда дверь его кабинета захлопнется за ним и генерал наконец останется один на один с зеркалом… Поздно? Очень. Когда они выезжали через Спасские ворота, блеклый месяц уже вовсю кувыркался между изорванными фиолетовыми тучами, а над башнями Кремля весело сияли золотом звезды Большой Медведицы.
Свет лампы с зеленым абажуром освещал стол, за которым они с Ольгой сегодня гадали на кофейной гуще. Посмотрим, что из предсказанного сбудется. В кабинете было темно. Свет лампы еле-еле дотягивался до края стола, где блестел полированными гранями графин с водой.
Стоя у стола и разглядывая пятно света на зеленом сукне, генерал с головой погрузился в размышления. Громкий голос, неожиданно раздавшийся со стороны, где висело зеркало на стене, оторвал его от раздумий.
— О чем грустишь, Федя? — спросил Путник, появившийся в зеркале. Он не поздоровался, словно со времени их последнего разговора не прошло и пяти минут. «Хотя кто знает, какой мерой он меряет время? Не факт, что оно течет у него так же, как и у нас».
— Я не грущу, — отозвался генерал, подходя ближе к зеркалу. — Я стараюсь понять.
— Что-нибудь важное?
— Очень. Я думаю, смогу ли я убить или лучше договориться?
— Кого? — насторожился Путник. Канунников мог озадачить любого, когда хотел. И, похоже, не только человека.
— Тех, кого ты называешь Хранителями перекрестков.
— Убить, думаю, сможешь… С моей помощью, конечно. А вот договориться — нет.
— Почему ты так думаешь?
— Ты бы стал договариваться с пчелами, даже если они таскают на твою пасеку мед? Вряд ли. Мед — это хорошо, но опускаться до уровня пчел, какой тебе от этого интерес? Что нового ты от них узнаешь? Ты, твоя организация, да и вся страна в придачу, для них не больше чем еще один улей для пасечника. Какой резон общаться с насекомыми?
— Пчелы больно жалят, особенно если навалятся всем роем.
— Вот и я о том же толкую, — оживился Путник. — Пора им показать, кто в этом мире хозяин. А убить можно любое живое существо. Хранители — они долгоживущие, но не бессмертные. Ты — профессиональный военный, облеченный реальной властью. Тебя с юности учили убивать. Твоя биография насыщена убийственно реальными фактами. Так долго идти к цели, собирать по крупицам информацию о перекрестках пространства и, когда осталось сделать шаг, предаваться непонятным сомнениям: смогу или не смогу?
— Говоря по-армейски, убить Хранителя — большой пустяк! — язвительно сказал Канунников.
— Непостижимо! И это говорит боевой генерал, человек с инициативой и воображением, — теперь язвительный тон генерала перенял Путник. — Не будь у меня боевого опыта, заметь, побольше твоего, я бы…
— Что ты от меня хочешь? — Федор поставил вопрос ребром.
— Чтобы ты побыстрее занялся подготовкой похода к Пальцу Дракона. Или, как у вас принято говорить, «экспедицией». Надо идти навстречу событиям. Иначе они состоятся без вас, господин генерал-майор.
— Какой я тебе господин! — взвился Канунников. — Господа на Перекопе гниют да в Черном море рыбу кормят.
— А кто? Ведь не товарищ же, учитывая твое дворянское происхождение?
— Почему не товарищ?
— Н-нет, уж извини. Я… Путник, а вы… нет — ты мне не товарищи! Попробую, Федя, употребить твое собственное выражение. Мы временные соратники.
— Откуда ты все знаешь? Подслушивал, Путник? Или, может, Локи? А? — озлился Канунников.
— У меня собственный источник информации. А если и подслушал, то что из того?! — надулся Путник. — Зеркал везде полно. Впредь попрошу называть меня так, как я представился при первой встрече. У меня столько имен, сколько я захочу. Не стоит ворошить прошлое.
— Посмотрим!
— Смотреть нечего. Путник, и все! Точка!
Со стороны беседа напоминала обычный спор, готовый перерасти в свару. Первым взял себя в руки генерал. Как ни крути, Путник сам предложил ему помощь, и чего это на него нашло? Ведут себя как торговки на базаре. Он примирительно спросил:
— Не в курсе, с кем мы столкнемся на Амазонке?
— Будет один Хранитель перекрестка из амфиптеров, — тут же отозвался Путник, подчеркнуто доброжелательным тоном. — Численность немецкого десанта не больше шести десятков. Настоящих профи будет трое-четверо, максимум пять человек. Остальные так, для прикрытия, пушечное мясо, не более того.
— Как и в прошлый раз, хотят взять нахрапом. Они у себя в Германии «повернуты» на блицкриге. Он у них лежит в основе военной тактики.
— Еще бывает неучтенный фактор, — то ли напомнил, то ли уточнил Путник.
— Не пройдут, — резко произнес генерал. — Могу заверить. Никаких проблем с ними не будет.
— Просто удивительно, как мы иной раз бываем самонадеянны, — язвительно заметил Путник.
— Что? — встрепенулся генерал. Канунникову стал надоедать этот полушутливый, полусерьезный тон с привкусом снисходительного панибратства, когда «старший» прижимает «младшего» своим весом к полу. — Прошу тебя говорить в единственном числе!
— Пожалуйста. — Собеседник за словом в карман не лез. — Я хотел сказать: как ты бываешь самонадеян.
Несколько мгновений собеседники молча смотрели друг на друга, буравя взглядами. Один находился в реальном, материальном мире. Второй взирал на него из мнимого, обрамленного рамкой зеркала.
«Надо поспешить. Впереди долгая дорога». — Федор уже мысленно успел проложить маршрут для своего отряда.
— Ты же не думал, что все будет так просто? — ехидно поинтересовался Путник.
