— Не изменяет, — подтвердил посетитель и продолжил за Алешкина: — Хеймдалль — страж богов, обитающий у края мира и охраняющий мост-радугу от врагов. Он видит и днем, и ночью и слышит, как растет трава в поле и шерсть на овцах. Его зубы из чистого золота, а у его пояса висит рог, звук которого будет слышен во всех уголках мира. Звук его рога возвестит о начале Рагнарека — последней битвы на земле. — Он вновь оскалился в улыбке, показав ровные белые зубы. — Еще вопросы есть?
— Никак нет, — ошарашенно пробормотал разжалованный капитан. Согласитесь, не часто камеры смертников посещают скандинавские боги. Но он тут же поправился: — А как же насчет старшего по званию? В этом я даже не сомневаюсь.
Этот вопрос о количестве и размере ромбиков на своих погонах посетитель пропустил мимо ушей.
— Во-первых, кадет к кадету может обращаться на «ты» вне зависимости от возраста и звания вне служебной обстановки. Негласные правила кадетского братства еще никто не отменял. — Перехватив недоумевающий взгляд Алешкина, он продолжил: — Да. Я так же, как и ты, выпускник кадетского корпуса. Только я семилетчик, в отличие от тебя. Зря они сократили курс обучения до двух лет. Знаешь, как мы вас называем?
— Полуфабрикаты, — хмыкнул арестант. Можно подумать, именно от него зависела система военного образования Содружества.
— Во-вторых, Хеймдалль, как ты, наверное, догадался, — не имя, а позывной, ставший именем. Я к нему привык, и ты так меня и зови. Нет возражений?
— Нет, — отозвался Ингвар, незаметно для себя втянувшийся в беседу. Разговор заинтриговал. Хеймдалль затронул темы не просто понятные, а близкие офицеру. — А на «ты», потому что мы с тобой общаемся неофициально? Так, что ли, выходит?
— Именно так, — подтвердил семилетчик, рубанув рукой воздух. — Теперь у тебя все будущее, в том числе и служба, может стать неофициальной. Да и жизнь до определенной степени тоже. Как будто ты потерялся для всех… Навсегда.
— Человеку в наше время потеряться невозможно, — тихо ответил арестант.
— Невозможное возможно. — Голос был веселый, но по внешнему виду было не похоже, что Хеймдалль забавляется, издеваясь над заключенным в камеру смертников. — Для начала стоит придумать тебе позывной вместо имени. По-моему, «Дикий» — в самый раз. Таким не побрезгует и астронавт. Да что там астронавт, капитан звездолета дальнего поиска от такого не откажется. А? Подходит? — Он по слогам повторил, словно пробуя слово на вкус: — Дикий! Кстати, ты не думал стать астронавтом или археологом? Позывной под стать людям героических профессий, да? Ладно, можешь не отвечать, сам догадаюсь: собирался. Может, тебе нравится позывной «Геркулес»?
— С таким только в гладиаторы.
— Я знал одного Бамбука, но он недолго засорял эфир. Настоящее дерево, а не человек. Значит, если нет возражений, остановимся на Диком.
Алешкин смотрел исподлобья. Вроде бы советуется, спрашивает, как лучше, а выходит все равно, как он задумал. Любой вопрос подразумевает утвердительный ответ. Хотя, с другой стороны, арестант не сомневался, что если не согласится, то ему пойдут навстречу. В мелочах всегда уступают, исподволь подводя к главному. Вот тут уступок не будет. Или «да», или обратно в старую жизнь, которая, похоже, заканчивалась.
— Откуда вы все знаете?
— Обязан, — пожал плечами всезнайка. — Специфика службы и все такое. Я сотрудник внутренней службы КСпН.
— В первый раз слышу, что у Командования специального назначения есть еще и такая служба. Не знал о такой.
— И не должен знать. О нас вообще никто не знает. Правильнее будет сказать: знают лишь те, кому положено по долгу службы и соответствующему статусу, — быстро поправился бывший кадет. — Таких мало. Слишком узок круг посвященных в задачи, которые мы решаем. Повторюсь, у нас узконаправленная специфика. С чем бы сравнить, особенно не вдаваясь в подробности. Образно выражаясь… — Собеседник прищелкнул пальцами и дальше продолжил ровным менторским голосом. Похоже, эмоции он использовал только тогда, когда они были ему нужны для доходчивости. — Мы как бы бродим в лабиринте. Вроде нашли выход, ан нет, опять тупик!
— Скверно, — с наигранным сочувствием поддакнул Алешкин. Слишком образное объяснение было интригующим, но ни на йоту не внесло ясности.
— Нет. Наоборот, бодрит, — удивил ответом Хеймдалль и без всякого перехода продолжил, положив ладонь на электронный планшет, принесенный с собой: — Вот тебе чисто гипотетическое задание: просмотри файлы. Здесь досье на людей, которых ты можешь возглавить для выполнения специального задания. Пока не важно, какого. Информация о предполагаемом месте, где предстоит… гм-м… поработать. Читай, анализируй. Выбор за тобой.
— Ты так свободно общаешься со мной, преступником, приговоренным к… — Алешкин запнулся. Язык не поворачивался сказать, к чему его приговорил трибунал. — Не боитесь… не боишься, что тебе это выйдет боком?
— Мораль решил мне прочитать? — вопросом на вопрос ответил Хеймдалль.
Теперь он упирался обеими руками в стол, стоявший между ними, и почти нависал над ссутулившимся арестантом. Под его манеру вести беседу трудно было подстроиться. Встречные вопросы сбивали с мысли, мешали сосредоточиться и вычленить главное. А самое важное — понять, что на самом деле хотят от него. Алешкин не поспевал за ходом мысли каэспээновца. Так что же ему нужно, в конце концов?
— Даже и не думал, — искренне ответил Алешкин. Бывший капитан, а теперь Дикий. Детские желания сбываются, хотя и с большим опозданием. Самое главное, что сбываются. — Пытаюсь понять, что ты за человек. Кто ты такой?
— Не ломай голову. Мозг выкипит. Если найдем взаимовыгодные точки соприкосновения, тогда и познакомимся поближе. — Он пробежался пальцами по столу, словно пианист по невидимым клавишам, разыгрывая неведомую партитуру. Неслышная музыка звучала сегодня для одного. Для исполнителя. — Надеюсь, у тебя не сложилось превратное впечатление, что я морочу тебе голову?
Алешкин не мог отвести глаз от рук нового знакомца. На левой, у основания большого пальца, синело пятнышко татуировки — маленький круг с перекрещенными стволами орудий. Точь-в-точь, как у отца. Кололи впопыхах, на скорую руку. Круг больше напоминал овал, скособоченный на одну сторону.
Ингвар кивнул невпопад, молча отвечая на вопрос, который услышал, но смысла не понял.
Хеймдалль повторять не стал. Он считал, от повторения слова теряют силу и новой ясности в разговор не вносят. Интеллект Алешкина аналитики службы оценивали достаточно высоко. Он проследил взглядом, куда тот уставился, и убрал руки со стола.
— Почему я? — не поднимая глаз, судорожно выдохнул разведчик. Сдавило горло, но он продолжил: — Я не наделен особыми талантами, не отмечен экстраординарными способностями. Обыкновенный человек. Как и всем, мне снятся черно-белые сны…
— Согласен, — не дал договорить Алешкину Хеймдалль. — Таких, как ты, военные училища ежегодно штампуют пачками. Баловнем судьбы тебя… гм-м… не назовет даже неисправимый оптимист. Звезд с неба не хватаешь. Почти всего в жизнь добился сам, в первую очередь, благодаря ослиному упрямству и навыку ставить перед собой цель. Правильно определить задачу — способность не менее важная, чем умение ее достигнуть. Действительно, в тебе нет ничего особенного. Почти такой же, как все. Почти. Одно слово, а сколько в него можно вложить смысловых оттенков. В наше время повышенная совестливость — минус. Но! Всегда есть шанс превратить минус в жирный плюс и сделать его личным достоинством. Так, чтобы на тебя не показывали пальцем и не крутили у виска. И не шептались за спиной…
