Капитан скривился.
«Хотя ошибки у всех бывают, и военные медики не исключение. Значит, — вновь напомнил он себе, — надо будет просмотреть медицинские файлы еще раз».
Алешкин, тогда еще лейтенант, позволил себе отключиться, когда подошла подмога, и вражеские транспортеры вовсю полыхали, а души их экипажей и расчетов ракетных комплексов поднимались к небу вместе с черным дымом. Последнее, что он увидел перед тем, как стукнуться защитным шлемом о бетонный пол, — колонисты бросают оружие и поднимают руки. Победа! Его первая победа после стольких лет учебы и муштры.
Офицер не обольщался по поводу своего героизма. Но в душе все равно гордился разведчиками и собой. Он знал — воля человека сильнее мозга. Мозг посылает команды нервным окончаниям, повинуясь воле, хотя некоторые путают ее с душой…
На память о первом бое осталось железное плечо. Кость после попадания зазубренного куска металла от разорвавшейся ракеты расколошматило на десятки крупных и крошечных осколков. Это был даже не перелом, а месиво из костей в мешке из кожи. Медики долго не думали: фрагменты кости удалили, а плечевой и локтевой суставы соединили металлическим имплантатом.
Полтора месяца Алешкин рассматривал стены и потолок одноместной палаты. Роскошь, положенная офицеру. Рядовых лечили в двухместных боксах. Ничего лишнего и строгий постельный режим, хотя ноги целые. Медики решили не тревожить собранную заново руку, упакованную в регенерирующий и заживляющий кокон. Поэтому, выйдя первый раз из госпитального коридора на прогулку в сквер, офицер испытал чувство, сравнимое с выходом человека в открытый космос.
Через минуту очарование прогулки смазалось. Он присел на скамейку. Вдоль дорожки горбатились чахлые деревца с редкими треугольными листочками. За зеленью в госпитале ухаживали не в пример хуже, чем за людьми. А поначалу, выйдя на воздух, он не мог отвести глаз от листьев. Впечатление ирреальности происходящего померкло. Перед ним был все тот же мир, из которого он выпал на шесть долгих недель.
Лежа в реабилитационном отделении после операции по замене родного предплечья на металлический имплантат, Алешкин еще не знал, что в его личном деле прибавилось несколько по-военному лаконичных строк:
«Во время проведения операции по восстановлению порядка, установленного Сводом законов Содружества, лейтенант первого класса Алешкин проявил мужество, стойкость, умение грамотно командовать личным составом в боевой обстановке и оправданную безжалостность к сепаратистам. Достоин досрочного присвоения звания «капитан» и выдвижения на вышестоящую должность».
При подготовке к выписке из госпиталя он вместе с полевым хирургом — травматологом, «отремонтировавшим» его руку, — от души посмеялся. Майор со всей дури хлопнул Алешкина по плечу и незамысловато пошутил:
— Ты человек военный, всякое может приключиться. Но по этой железке в руке тебя легко будет опознать. Даже если личный жетон на твоей героической груди расплавится. И не нужны будут никакие генетические экспертизы по идентификации тела.
Рука у медика была тяжелая, но боли Алешкин не почувствовал.
Через недельку его вместе с другими выздоравливающими вызвали на медкомиссию. Консилиум много времени не занял.
«Годен к службе без ограничений. Пора в строй, и так вы у нас залежались. Вот ваши документы и пропуск в штаб комендатуры гарнизона. Там получите новое предписание. Не опаздывать».
Медицинский конвейер работал без сбоев.
Годен — направо, не годен — налево. Все в штаб. Всем спасибо.
Звание капитана и должность командира отдельной разведроты он получил сразу после выписки из госпиталя. На два года раньше, чем положено. Забронзоветь в ближайшее время ему не грозило. Это удел старых генералов, которые точно знают, как победить в любой войне, а не молодых и амбициозных офицеров. У тех еще все впереди. Они тоже когда-нибудь состарятся, если не погибнут раньше, стяжав славу и очередные медальки и ордена на грудь.
Войну одинаково любят и молодые, и старые офицеры. Первым она нравится за шанс продвинуться вверх и сделать блестящую карьеру. Для военного человека в этом нет ничего зазорного. Очередная звездочка на его погонах — признание его заслуг как профессионала. Для вторых, чьи головы убелены сединами или лысы, как колено, а на погонах тесно от больших звезд, война — это прекрасный повод доказать свою необходимость, значимость и незаменимость. Как кому нравится. Молодые львы и дряхлые патриархи единодушны в своих пристрастиях. Они одинаково любят вкус кровушки.
Пусть гражданские политики с высоких трибун борются за мир, разоружение или сокращение расходов на военные нужды. Все знают, что у них ничего не получится. Наоборот, накал споров в мире это верный признак, что скоро за помощью обратятся к военным. А они не подведут, тут же включатся в борьбу за мир, только своими способами. Специфика службы обязывает. Уж извините, как можем, так и делаем. Ничего больше не умеем, только воевать за мир и порядок.
Правда, картину портило то, что новое назначение пришлось, как говорили в старину, «в захолустный гарнизон». Алатырь была обыкновенной, ничем не примечательной планетой. Местные власти постоянно заверяли Содружество в своей лояльности, превознося мудрую политику Земли до небес…
…Амфибия свернула с «дороги» и по дуге, забирая влево, нацелилась широким носом на дом, на крыше которого сидели люди. Поняв, что их заметили, они вскочили и на радостях стали размахивать руками.
«Еще свалятся со скользкой черепицы, — раздраженно подумал капитан. — Потом ныряй за ними. Вылавливай».
Силовая установка, смонтированная в носу транспортера, гудела ровно и успокаивающе. Неожиданно под днищем раздался громкий скрежет. Словно кто-то невидимый пробовал гигантским ногтем на прочность обшивку корпуса. Скрежет усилился, переходя в непрерывный лязг. Транспортер качнуло, нос стал подниматься из воды, обнажив направляющие катки, обутые в стальные гусеницы.
Двигатель взревел. Механик-водитель переключил скорость. Амфибия дернулась, словно гигантская рыба, попавшая на крючок. Но уже в следующий момент нос опустился, мягко шлепнув по воде. «Арго» плавно перевалилась через подводное препятствие.
Обычно домики в центре города были огорожены «куриными» заборчиками высотой по колено. Здесь же спасатели в прямом смысле напоролись на исключение из правил. Если судить по уровню паводка — строение окружала внушительная ограда трехметровой высоты. Волна, поднятая транспортером; дошла до дома, возвышавшегося слева по борту. Отрикошетив от каменной кладки, она не растеряла силу и гулко ударила в борт. Брызги окатили всех сидевших в открытом десантном отсеке. На полу образовалась приличных размеров лужа. По ней тут же побежала рябь, возникшая от вибрации двигателя.
Мокрые и измученные пассажиры только сильнее втянули головы в плечи и еще теснее прижались друг к другу. Очередную превратность судьбы они встретили с равнодушием стоиков, смирившись с безысходностью. Но не все. Один вскочил с откидной лавки, словно подброшенный невидимой пружиной. Это был низкорослый крепыш с ежиком волос. Дождь не смог пригладить упрямо торчавшие волосы. Из-под отворота куртки высовывался воротник спасжилета, редкая вещица для гражданского.
