– Кто смелый, за мной, – тихо промолвил Хоробрий, вынимая меч из ножен.
Зашипели обнажаемые клинки. Щеголеватый Пьер изготовился разить возможного супостата шпажкой. Дембель впервые почувствовал себя незащищенным, забыв, что все равно не умеет фехтовать. Нащупав газету в кармане, стал увереннее. Отпущенные кони отбежали метров на тридцать и там ждали хозяев.
– Вперед, – скомандовал князь, и малочисленная дружина шагнула на глянцевую поверхность Черной Колеи.
Мир мгновенно изменился. Солнце пропало, на его месте зияла черная дыра, и Старшой увидел, как в нее затягивается свет. Свет, струящийся от него, стоящего рядом парижуйца и тридевятичей. Дембель припомнил, что их чуть больше двадцати.
Кругом царила тьма, и из этой тьмы выступали страшные бойцы. Это были явные мертвяки, но доработанные неведомым сумасшедшим демиургом. Во-первых, воинам дали по четыре руки. Каждый нес кривую саблю, копье и круглый щит. Свободная рука оканчивалась длинными ножами вместо пальцев («Привет Фредди Крюгеру», – подумал Иван). Тело и конечности бойцов были закованы в шипастые латы, отовсюду торчали загнутые лезвия. Бешеные глаза светились красными огоньками. У многих монстров было по одному оку. Между людьми и гадким воинством было около пятнадцати метров, но с каждым шагом отвратительные воины становились выше и выше, пока не достигли полутора человеческих ростов.
– Еханный бабай! Вот так влипли, – проговорил Старшой, чувствуя, как одеревенели от ужаса руки-ноги.
Гнилозубые пасти атакующих распахнулись в беззвучном боевом кличе. Емельянов невольно отступил и… очутился на площади перед дворцом и Черной Колеей. Один за другим стали вываливаться дружинники.
– Князь! – позвал Иван.
Хоробрий не вернулся.
– Вперед!!! – И вновь шагнул на Колею, держа газету, словно меч.
Перехлюзду было жарко в обоих смыслах этого слова. Обжигающие волны, исходящие от распахнутой во тьму двери, накатывали одна за другой и сушили тело колдуна. Но это полбеды. Повелитель не скрывал величайшего гнева:
– Ты прельстился силой, как сопливый мальчишка! Самоуверенный тупица. Я даю тебе власть не для того, чтобы ты совершал глупость за глупостью. Мое доверие нужно отработать.
«А кто кроме меня будет тебе помогать?» – подумал колдун, удивляясь собственной дерзости.
Злебог расхохотался, и с каждым раскатом его смеха Перехлюзду становилось жарче и жарче.
– Червяк! – воскликнул Худич. – У меня найдутся слуги и без тебя. Всегда есть еще один.
Маг вжал голову в плечи. Пот закончился, кожа высохла и, казалось, потрескалась, как высохшая после полива земля.
– Запомни, раб мой, – продолжил повелитель. – Все, что у тебя есть сегодня, дал я. А могу забрать не только это. Я отниму у тебя и то, что было до встречи со мной. Пока всего на день. Или больше?.. Увидим. Изыди.
Черная-черная дверь захлопнулась, и Перехлюзд очнулся.
Рассвело, но солнце пряталось за вязким облачным маревом.
Он лежал на ковре-самобранце, прикрывшись скатертью-самолеткой. Тело ломило, будто он долго работал. Кожа горела, голова раскалывалась от острой пульсирующей боли. Во рту было непреодолимо сухо. Колдун заскулил, засипел. На большее его не хватило. Он потянул руку из-под скатерти и застонал. Словно об острые камни поцарапался!
Перехлюзд посмотрел на покрасневшую, в алых крапинках, кожу и понял: «Это ожоги. Злодий испытывает меня болью».
Спина болела меньше. Кое-как сев, колдун приложился к баклажке с водой. Выпил все, но влаги оказалось недостаточно.
– Ахалай-махалай, – прохрипел волшебник, надеясь на медовушку.
Ковер-самобранец тряхнуло, и на его поверхности возникла дощечка с унизительной надписью «Столик не обслуживается».
Мысленно выругавшись, Перехлюзд решил лететь к воде. Скатерть даже не шелохнулась. Маг повторил заклятие, но слова так и остались словами.
«Пока всего на день. Или больше?..» – отчетливо прозвучали слова Злебога.
Колдун заплакал без слез.
Глава шестая
В коей хотящие мира готовятся к войне, а некая часть зла творит добро
Сначала надо ввязаться в серьезный бой, а там уже видно будет.
Наполеон
За несколько лет до появления в Эрэфии славных богатырей Емельяновых по Торчку-на-Дыму прокатилась волна новых былей о загадочной стране Хаперионе. Недальновидные собиратели народных сказаний решили, что люд переиначил знакомый им и порядком подзабытый Хаперинвест, но они ошиблись. Хаперионская сага рассказывала о битве народов с уродцами, которые тоже люди, и с загадочными богами из машин.
То была длинная и запутанная история, завлекающая слушателя широтой охвата и глубиной проникновения в тайны человеческих душ. Хаперион-то, он почему так назывался? Потому что только ленивый не желал его хапнуть. Но были и ленивые. Одним из самых любимых и темных героев был Жрайк. Это страшное создание жило не полюдски, то есть из будущего в прошлое. Большинство любителей саги не вполне представляло, как такое может приключиться, но и без понимания сего парадокса очаровывалось Жрайком.
А он был красавец – большой, многорукий, металлический, быстрый, безжалостный. Горящий красным взор страшил и привлекал. Поступки Жрайка выходили из плоскости «добро – зло», происхождение выяснилось далеко не сразу. Важно другое: когда тридевятичи, ступившие на черную полосу, увидали мертвое воинство, увенчанное шипами и лезвиями, они почти хором выдохнули:
– Жрайки!!!
Не отступили лишь князь, несколько особо верных дружинников и Пьер де Монокль, застывший от ужаса.
Иван Емельянов собственным примером загнал обратно в черный мир почти всех попятившихся бойцов. Уроды уже вплотную подобрались к Хоробрию, и подмога подоспела вовремя.
– Князь! Отступаем! – крикнул Старшой, но предводитель тридевятичей лишь покачал непокорной головой:
– Поляжем, но упырей в столицу не допустим!
– Как же, – нервно хохотнул ближний дружинник. – Их уже полон город.
– Где?! – ошалел Хоробрий.
– Да в кажной управе сидят. Упырь на упыре к упырю прогоняет! И бояре тож!
– Тьфу ты, балабол… – Князь не договорил, потому что стороны схлестнулись.
Странно, но лязга и звона не было. Точнее, звуки исходили только от людей, а страшное воинство будто заглушили неведомым пультом управления жизнью.
Когда слышишь лишь себя и соратников, становится жутко.
Рубиться с четырехрукими оказалось непросто, и тридевятичи сразу же понесли потери. Князь дрался красиво, как и подобает вождю. Он даже слегка отбросил напиравших монстров назад, прикрывая шевалье Пьера. Тот ожил, выкинул вшивенькую шпажку и поднял меч, потерянный раненым дружинником.
