Поднявшись на резное крылечко, где вместо нижней ступеньки лежали два кирпича, тетка подергала дверь, но она оказалась заперта. Мою спутницу это не остановило, и она решительно надавила кнопку звонка.
Открыла нам женщина лет шестидесяти в халате, наброшенном поверх ночной рубашки, ее седые волосы были в беспорядке. Я заподозрила, что мы подняли человека с постели, и на радушный прием не рассчитывала.
– Рая, Иваныч дома? – слегка заискивающе спросила соседка.
– Где ему быть-то?
– Вот, пришли к нему по делу. Из города человек приехал, Олина родня. Поговорить бы надо.
– О чем говорить? Ведь ничего путного не скажет.
– Может, скажет.
– Ага… – начала Раиса, но тут раздался мощный бас:
– Райка, кто там?
– Не твое дело, – огрызнулась она.
– Не мое? А пришли к кому?
– Чертов пьяница, – буркнула женщина. – Заходите, коль пришли.
Из сеней дверь вела в просторную кухню. За столом сидел мужичок в темной рубашке, застегнутой на все пуговицы, узкоплечий и ростом не выше подростка. Богатырским оказался только голос.
– Иваныч, – начала соседка. – Ты б рассказал девушке, что и как. Из областного центра приехала, Ольгина родня… дело-то такое, помочь людям надо.
– Ни к чему мне с вами разговаривать. Я где надо, там скажу… у меня нервы не железные…
– Да говорю вам, дурака он валяет, – вмешалась Раиса. – Спрашивали его эти, из города, так он весь трясся и двух слов сказать не мог. Да и что он знает… балабол.
– Сама балаболка. У меня нервы, а ты мужу стакан пожалела.
– Ты уж два выпил.
– Так вот… не с пустыми руками… – Соседка выставила на стол принесенную бутылку, Раиса ее тут же подхватила.
– Своего мужика спаивай.
– Так я для дела, Рая…
– У него и так язык заплетается. – Бутылку Раиса определила в шкаф под растерянным взглядом соседки и горящим негодованием взглядом мужа.
– Вот ведь коза безрогая…
– А ты-то кто тогда?
– Иваныч, – вновь начала соседка, но он вдруг гаркнул:
– При тебе говорить не буду. Ты ж завтра по всему поселку разнесешь, а дело такое… Вот ей, может, и скажу, – кивнул он на меня.
– Да я ни в жизнь…
– А то я тебя не знаю. Брысь отсюда, и Райку забирай.
– Да чего вы, в самом деле, – всплеснула супруга руками. – Видите, пьян он в стельку, такого наболтает, только слушай.
– Рая, пойдем на крыльце посидим, – потянула ее за руку соседка.
Та, чуть замешкавшись, вышла следом за ней, а мужик хитро на меня уставился.
– Ты кто?
– Ольгина родственница. – Я села за стол, не дожидаясь приглашения, и тоже на него уставилась.
– А ты не из милиции?
– Нет. Я из общества защитников окружающей среды.
– А чего это такое?
– Вы лучше расскажите, что видели.
Он поскреб в затылке и спросил:
– Тыщу дашь?
– Дам две, если будет за что.
– Бабы дуры, – заявил он с печалью.
– Это известие двух тысяч не стоит, – предупредила я.
– Дуры бабы, говорю, – повысил он голос. – Вот хоть Ольгу взять. Всяк сверчок знай свой шесток. А она? Нет бы здесь мужа себе сыскать, куда там, в город поперлась. Городского ей подавай. И что? Вернулась с дитем. А то бы здесь ей никто девчонку не сварганил. Да запросто.
– Верю. Но денег не дам.
Он перегнулся ко мне поближе.
– Я коз пасу в лесочке возле дороги. Посиживаю, покуриваю да по сторонам поглядываю. И так целый день. Бывает, и увидишь чего.
Я достала из кармана тысячу и положила на стол. Иваныч протянул к ней руку, но я купюру придержала.
– Машины-то мимо ездят, – хихикнул он. – Дите заимела, а умней не стала. Не с теми дружбу водит, – перешел он на зловещий шепот. Я убрала ладонь, и купюра мгновенно исчезла со стола, после чего я вынула вторую.
– А с кем надо? – спросила хмуро.
– С тем, кто тебе под стать. Вот племянник мой, к примеру. Он с ней в одном классе учился…
– О племяннике тоже можно поговорить, но бесплатно, – предупредила я.
– Позавчера, часов в пять, подъехала машина. Черная, вся блестит. Уйму денег стоит.
– «Жигули»? – спросила я для затравки.
– «Жигули», – передразнил дед. – «БМВ». Я машины знаю. Не лаптем щи хлебаем. У Паньковых-дачников такая, богачи, племянник мне сказал, сто штук зеленых, не кот чихнул. У Паньковых старая, а эта новенькая. Вся блестит. Соображай, сколько стоит.
– Уже сообразила. А Ольга здесь при чем?
– При том. Слушай дальше и не перебивай. Подъехала машина, я сижу себе в лесочке, наблюдаю. Машина стоит, никто из нее не выходит. Десять минут стоит, пятнадцать. Интересно, думаю, чего ей здесь стоять? Если у человека нужда, так уж давно бы вышел. И вдруг Ольга торопливенько так бежит и оглядывается. Но меня-то она, конечно, не видела. В машину шмыг. Что там у них было, не скажу, стекла темные, не разглядишь, но пробыла она в машине полчаса, не меньше, а когда выходила, я слышал, как мужик ей сказал: «Все поняла?» – грозно так, а она быстро-быстро в поселок. И вроде испуганная. Лицо такое… задумчивое, одним словом.
– А мужика видели? – спросила я.
– Не видел, врать не стану. Только слышал. Значит, она бегом в поселок, а он развернулся и уехал восвояси. А теперь скажи: на что глупой бабе, вроде Ольги, вот такие знакомства? Без гадалки ясно: до добра не доведут. Так и вышло.
– А вы на номер «БМВ» случайно внимания не обратили? – невинно поинтересовалась я.
– Как же не обратить, – хитро прищурился тот. – И на память не жалуюсь, и номера приметные. – Но осчастливить меня не торопился, пришлось достать еще тысячу и выложить на стол. Она мгновенно исчезла, а дядька усмехнулся: – Три семерки, как портвейн, да ты не помнишь, – крякнул он в досаде. – Теперь такого не сыщешь, а раньше зайдешь в магазин…
– Благодарности советской ликеро-водочной индустрии оставим на потом, – миролюбиво предложила я. – Вернемся к Ольге. Вчера вы видели, как она в город уехала?
– Нет. Потому как уехала на автобусе. Зинка Сорокина сказала, Ольга в автобус садилась. Его я видел, само собой, прошел строго по расписанию, а Ольгу – нет, не видел, должно быть, по другую сторону сидела.
Я кивнула и немного поразмышляла.
– Раньше здесь «БМВ» с тремя семерками в номере не встречали?
– Не встречал. Уж такую-то машину не пропустишь. Вот он и не стал в поселок соваться. Другой Ольгин хахаль на «Жигулях» ее привозил, видел два раза. Ну и сестра ее приезжала, машина тоже приметная.
