Меня ждал сюрприз. Да еще какой. В прихожей Берсеньев вешал на стену телефон.
– Идею я оценил, – сказал он весело. – Хорошо, что твоя Агатка рассказала о ключе под ковриком, не пришлось ломать замок. Еще какие-нибудь идеи? Нет? Прежде чем решишь продолжить в том же духе, как следует подумай. А что, если мне жениться на твоей сестре, а? Довольно забавно…
– Ты… – только и смогла произнести я, а он засмеялся.
– Не вздумай мне грозить. Лучше забудь про меня. А я, так и быть, забуду про сестрицу и твоего любимого Стаса. Не нравится проигрывать? – подмигнул он. – Мне тоже не нравится. Не тебе со мной тягаться. Удачи, дорогая.
Он вышел из квартиры, дверь захлопнулась, а я сползла по стенке на пол.
Сидела я так довольно долго, пробовала реветь от бессильной ярости, укусила себя за палец и затихла. Перед мысленным вздором возникла Агата с сияющей физиономией, в эйфории от своей первой любви. Правда, был еще мальчик Паша в седьмом классе. А может, все не так скверно, и она, услышав, кто такой Берсеньев, вспомнит любимое изречение «преступник должен сидеть в тюрьме» и наглядно продемонстрирует мерзавцу, что значит иметь дело с женщиной ее темперамента. Я достала из кармана мобильный и набрала номер сестры.
– Агатка, ты влюбилась, что ли?
– Тебе-то что?
– Видела тебя вчера с Берсеньевым. По-моему, не самый лучший выбор. Глубокая душевная травма, призрак Милки… С соперницами, отошедшими в мир иной, трудно конкурировать, они практически святые, а ты из плоти и крови. К тому же есть еще Чухонка с ее неродившимся ребенком, да и сам Берсеньев, честно говоря…
– Отвали, – лаконично ответила сестрица, и вслед за этим пошли гудки.
– Что ж, первая попытка не засчитывается, – буркнула я, теперь совершенно убежденная, что сестрица и впрямь влюбилась. К разговору с ней надо подготовиться, никаких дурацких шуточек, только факты… А они у меня есть? Откуда? И выйдет, что я клевещу на ее возлюбленного. Как ни грустно это сознавать, а типы вроде него умеют произвести впечатление на женщин. Я не делаю резких движений, а он оставляет ее в покое. Ее и Стаса. Берсеньев прав, когда речь идет о любимых, справедливость побоку.
Я вышла из квартиры и побрела куда-то, вроде бы без видимой цели, пока не стало ясно: я в квартале от дома, где живет Чухонка. Юная девушка с льняными волосами, которая ждет своего Сережу. Ждет и не догадывается, что ее Сережи больше нет.
Дверь мне открыла высокая девушка с кукольным личиком.
– Наташа дома? – спросила я.
– Она здесь уже не живет.
– А куда уехала, не знаете?
– Понятия не имею. К предкам, наверное.
Через два дня вернулся Стас. Лицо усталое, покрасневшие глаза.
– Как дела? – спросил он, обнимая меня.
– Отлично.
– Серьезно?
– Серьезно. Ты приехал…
– Я десять часов за рулем, всю дорогу гнал, как сумасшедший. Немного посплю, а потом закатимся в ресторан. – Он устроился на моей кушетке и вскоре уснул, а я сидела рядом, смотрела на него и плакала. Все никак не могла поверить в свое счастье.
Вечером мы отправились в ресторан, что был неподалеку от моего дома. Я вспомнила, что это любимый ресторан сестрицы, только когда увидела ее в холле. Она шла навстречу под руку с Берсеньевым.
– Привет, – сказала я, Агатка одарила Стаса своим коронным взглядом, от которого он должен бы превратиться в соляной столб. Но не превратился, и это сестрицу здорово огорчило. Оттого она проигнорировала и мое приветствие, и меня саму. Мужчины впились друг в друга взглядами, в ту минуту очень напоминая двух мартовских котов, которые прикидывают, стоит ли, вцепившись друг в друга, покатиться по земле тугим клубком, оглашая округу воплем, или разумнее разбежаться?
– Познакомь нас, – с милой улыбкой сказал Берсеньев. Агатка схватила его за локоть и потащила за собой.
– Нечего тебе с ним знакомиться.
Парочка стремительно удалялась.
– Разве он не родственник? – донеслось до нас, голос Берсеньева звучал растерянно и даже виновато.
– Век бы этого родственника не видеть.
– Твоя сестрица завела приятеля? – засмеялся Стас, проводив их взглядом. – У парня своеобразный вкус.
– Он тебе не понравился? – спросила я.
– Напротив. К твоей чертовой сестре добрых чувств я не питаю, а он ее в бараний рог свернет.
– С чего ты взял?
– Я ж его видел. Волчара. Хоть и силится выглядеть симпатягой.
Слова Стаса долго не давали мне покоя. Я подумала: может, стоит рассказать ему о Берсеньеве? А чем мне это поможет? Поговорить бы стоило с Агаткой, но уверенности, что вторая попытка будет удачнее первой, не было. Я думала о своей сестре, дважды собиралась позвонить, но все не решалась. Пока она сама не позвонила на следующий день, часов в десять утра. Мы собирались пройтись по магазинам, я одевалась, всерьез опасаясь, что Стас, уже с полчаса терпеливо сидящий в кресле, начнет высказываться по поводу моих дурных привычек. Телефонный звонок оказался совсем некстати. Голос Агатки звучал спокойно, но это было то самое спокойствие, от которого мороз идет по коже.
– Стас у тебя? Воркуете, как голубки?
– Воркуем.
– Ты знаешь, где Настя? – сделав паузу, задала она вопрос.
– Наверное, в Питере, – пробормотала я, косясь на Стаса.
– Нет, она здесь. Должно быть, приехала вслед за мужем. Если интересно, могу сообщить. В настоящий момент она в больнице.
– В какой? – пробормотала я, мало что понимая.
– В больнице скорой помощи. Привезли вчера вечером. Наглоталась снотворного. Хорошо, что соседка обратила внимание на входную дверь. Она ее прикрыла неплотно.
Руки у меня дрожали так, что я чуть не выронила телефон.
– Как она себя чувствует?
– Хреново. Надо полагать, именно на это Стас и рассчитывал. Довести глупенькую девчонку до самоубийства нетрудно. Особенно такому типу. Бабла-то сколько огребет, – нараспев сказала Агатка. – И тебя в придачу. Даже если в этот раз девка оклемается, так можно еще попробовать. При известном старании…
Стас торопливо подошел сзади, выхватил у меня телефон и рявкнул:
– Заткнись, тварь. – Отшвырнул мобильный в сторону и на меня уставился.
– Настя… – тихо начала я, уходя от его взгляда.
– Да мне плевать на Настю. Поняла? Плевать.
– Так нельзя, Стас.
– Нельзя? А как можно? Миллионы людей разводятся. Что в этом особенного? Ей пришла охота меня напугать? Зря, я не из пугливых. Может отправляться на кладбище своим ходом.
– Она тебя любит, – жалко пробормотала я.
