– Тебя же Пендальф закодировал, тебе нельзя. Атаман только досадливо отмахнулся и принялся спускаться по лестнице вниз:
– Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет! – и словно в отместку мрачно поинтересовался: – Ну что, корнэт?! Скажи честно: помирать неохота?
Агроном, кажется, не разделял его пессимизма: – Может, для начала парламентеров зашлем? Может, они на бабки согласятся? У тебя, поди, где-нибудь кубышка зарыта?
Почему-то эта сентенция совершенно вывела рохляндского управителя из себя. Подскочив к зарвавшемуся бомжу, он принялся трясти того за грудки, брызжа слюной в лицо:
– Ты когда-нибудь слышал о Массаде? Два года девятьсот евреев держались против пятнадцати тысяч римских солдат! Они предпочли рабству смерть! И где теперь эти римляне?
Лицо Агронома выражало, кроме полного непонимания, еще и крайнюю степень презрения. Отступив от него, атаман было отправился прочь, но фраза, брошенная ему в спину, заставила продолжить беседу, плавно перетекавшую в свару:
– Я думал, ты спросишь… где теперь эти евреи? Решив не оставаться в долгу, рохляндец продолжил пикировку:
– Остро. По-заграничному. – На лице его заиграли желваки: – Нам надеяться не на кого. Это только ты со всякими зверьками ушастыми водишься.
Агроном пропускал мимо ушей оскорбления в собственный адрес, но тем не менее вел беседу так, словно поставил своей целью получить в табло. С его стороны это было так же самонадеянно, как прогуливаться ночью по спальному району без спичек и сигарет:
– А Гондурас?
Снова полезший на рожон атаман был лучшим доказательством того, что бомжу удалось достичь требуемого результата:
– Гондурас? Запарил ты уже своим Гондурасом! У тебя там че, родственники? Гондурас, он… вона где! За сто рублей на такси не доедешь. – Рохляндский управитель все же слегка трусил связываться с Агрономом, постепенно спустив на тормозах неприятный разговор.
Отмахнувшись от настырного бомжа, он развернулся и припустил по ступенькам, принявшись на ходу решать дела «государственной важности»:
– Как бизнес, много наторговал?
Прапорщик из его свиты, к которому он обратился, отвернув в сторону жадные глазки, принялся жаловаться:
– Стрелы хорошо идут, а сабли вяло расходятся. Атаман пожал плечами:
– Сделай скидки. Объяви распродажу конфиската. Отдавай за полцены.
Агроном, так и оставшийся стоять на месте, только недовольно покачивал головой…
* * *
Шагающее по лесу дерево, на ветках которого болтались насмерть заморенные Чук и Гек, все с той же неспешностью рассказывало карапузам поучительные до зубной боли байки. С тем же успехом баобаб-зануда легко растянул бы «Колобка» на всю дорогу до Владивостока и обратно. Впрочем, любой детский сад с радостью принял бы такого рассказчика – на борьбу с плохо спящими детишками.
Вот и Чук с Геком выспались на всю оставшуюся жизнь. Их даже начинало подташнивать при малейших признаках сна, поэтому они даже сначала не обратили внимания, о чем ведет речь их извозчик:
– Сейчас состоится объединительный съезд двух партий – «Деревья за мир» и «Новое дубье России». Я – делегат от нашей рощи.
Первым сообразил что к чему Гек:
– Это где?
Остановившийся человек-бамбук махнул веткой:
– Здесь.
Карапузы завертели головами – ничем вроде не примечательная поляна, каких на их пути попадалось множество. Совершенно ничего познавательно-поучительного, даже вшивенькой таблички «Охраняется от государства» тут не было.
Гек плюхнул ладонью по шершавой коре:
– Слышь, дерево, нам ехать надо!
В этот самый момент где-то в лесу затрещали ветки. Чук обернулся налево, Гек – направо, и оба оказались правы: со всех сторон к поляне двигались деревья-самоходы.
Человек-бамбук плюхнул веткой Геку по лицу – чтобы не зарывался малец, и изложил карапузам свою точку зрения:
– Когда я увижу друзей, мне будет хорошо. А когда мне будет хорошо, я вас так довезу, что и вам будет хорошо. Я счас быстро на третий срок изберусь, и дальше пойдем, лады?
* * *
Стоявшие на крепостной стене Агроном, Лагавас и Гиви разглядывали бушующую внизу толпу. Колонна беженцев, втекавшая широкой рекой в ворота, казалась нескончаемой, хотя дело близилось к ночи. Когда совсем уже стемнело, приятный женский голос объявил по громкоговорителю:
– Осторожно, двери закрываются.
Естественно, что именно после этого, забыв о всякой осторожности, толпа ринулась на штурм вооот. Те, кто покрепче, пробивали себе дорогу кулаками да дубинками, то тут, то там вспыхивали драки. Дюжие молодцы из местного ОМОНа ловко поливали толпу из брандспойта, покрикивая на рвущихся внутрь:
– Че ты прешь, как на буфет???
Наконец им удалось отсечь всех страждущих от вожделенной цели. После того как прогромыхали засовы и оставшиеся беженцы ломанулись проверять версию какого-то полоумного, выкрикнувшего, что «через Северные ворота еще пускают», этот самый «полоумный» снял с себя потасканную рясу, под которой оказалась форма бойца ОМОНа, и, постучавшись в ворота, вскоре втиснулся в приоткрывшуюся створку.
Потеряв всякий интерес к происходящему, «банда Агронома» отправилась на шопинг по местным лавчонкам в надежде с пользой потратить свои командировочные, но к их неудовольствию по приказу атамана в городе работали только оружейные лавки.
Лагавасу и Гиви вскоре наскучило копаться в антикварном железе, и только Агроном все пытался выторговать себе что-нибудь «на сувениры». Из очередной лавчонки он вывалился под громогласную ругань хозяина и, выкрикнув в ответ пару крепких и жутко обидных словечек, направился к поджидавшим его приятелям. Нарочито громко, чтобы было слышно и в лавке, он принялся возмущаться:
– Блин, ты видал? Сабли по стольнику продают! Им красная цена – десятка!
Гиви оценил наглость приятеля, но все же не мог с ним согласиться:
– Ну, это ты загнул.
Лагавас подмигнул Агроному и так же громко произнес:
– Двадцать пять – в самый раз. Все равно ведь все не раскупят. Полно железа останется, – не заметив выскочившего на порог лавочника, он продолжил: – Надо что-то делать. Может, излишки уркам продадим?
Агроном едва успел заткнуть ему рот, спешно переходя на мало кому знакомый в здешних краях албанский:
– Ага, а потом нас же этими стрелами и истыкают, как Баралгина.
Эльф наконец-то сообразил, что дал маху, и тоже перешел на код:
– Надо сразу договориться, чтобы по нам не стреляли!
Агроном снова в целях конспирации перешел на привычный язык и изобразил ссору:
