Вот и подскочивший к группке «лесных братьев» мужик с неразличимыми знаками различия принялся обниматься с братом Баралгина под присмотром целой банды головорезов, сопровождавших его «очень важную персону»:
– Эффералган, пошли со мной, там ювелирный магазин почти целый.
Командир «лесных братьев», не горевший желанием светить своим именем перед карапузами, зашикал на так некстати подвернувшегося болтливого приятеля:
– Тихааа…
Он кивнул в сторону карапузов, которые совершенно не следили уже за происходящим, оставаясь где-то в своем мире. Они даже не нашли в себе сил порадоваться подвернувшейся внеплановой остановке, позволявшей хоть как-то передохнуть, – гнали их «лесные братья», совершенно не делая скидки на спутанные веревками ноги. Практически теряя сознание, Федор забормотал, жалуясь своему приятелю:
– У меня от голода уже практически предкоматозное состояние.
Сеня только развел руками, кивнув в сторону их мучителей:
– Федор, они же все наши сухари сожрали! Но тот уже не разбирал, что говорит ему верный оруженосец, – у Федора опять начался припадок – немигающим взглядом он поводил вокруг, теряя связь с этим миром.
Разглядывавшие карапузов вояки обменялись между собой многозначительными взглядами, и Эффералган поделился со своим анонимным собеседником своей мыслишкой:
– Магазин подождет. У меня уже есть на примете одно колечко козырное.
Сеня, заслышавший, о чем бакланит Баралгинов брат, чуть не бросился на него с кулаками – хорошо, один из «лесных братьев» успел перехватить зарвавшегося карапуза.
Впрочем, словесный понос, потекший из толстого и наглого карапуза, остановить было куда сложнее:
– Вот же вы два брата-акробата. Тебе же русским по белому сказано. Меньше знаешь, крепче спишь. – Сеня извивался в руках охранника, все еще не оставляя надежд добраться до своего обидчика. – Баралгин на вид покрепче тебя был, а и у него от кольца башня съехала. Не боишься встретить старость в дурдоме?
Свирепеющий на глазах Эффералган уже был готов разорвать на части зарвавшегося карапуза, позорящего его перед подчиненными, но Сене, как всегда, повезло не ответить за собственный тухлый базар. Спас карапуза дикий вопль наблюдателя на сторожевой башне:
– Атас!
Собственно предсмертная речь этого парня не затянулась – через мгновение башня, где находился опорный пункт, превратилась в груду битого кирпича. Влетевшая в окно ракета не оставила бедолаге ни единого шанса. «Лесные братья» моментально образовали круг, внимательно вглядываясь в окружающие строения.
Голый, болтающийся на веревке, как болонка на поводке, протяжно заскулил, ища, куда можно спрятать свою тощую задницу, и именно это вывело Сеню из непонятно откуда взявшейся прострации. Он оглянулся на совершенно бессознательного с виду приятеля и заорал:
– Федор, не молчи!
Федор нашел в себе силы поднять глаза и, едва-едва шевеля языком, промямлил:
– Ну, я даже не знаю… Меня щас стошнит.
В этот момент откуда-то сверху послышался вой моторов. Резко вскинувший голову вверх Эффералган истошно завопил:
– Воздух!
Над развалинами, едва не касаясь почерневших обломков давешних строений своими крыльями, просвистел черный «мессер», щедро украшенный свастикой по борту. Широко распахнутая драконья пасть в носовой части самолета навевала на карапузов жуткие воспоминания.
«Лесным братьям» этот самолет покуда знаком не был, но в доброту намерений немецкого аса и они верили с трудом. Бросившиеся врассыпную бойцы укрывались в развалинах от свистевших по камням пуль, которыми щедро угощал разрушенный город пилот жуткого самолета.
Эффералган, вырвавший веревки, которыми были связаны карапузы, из рук нерасторопного бойца, самолично потащил приятелей в укрытие. Затолкав их за угол, он проорал им в лицо:
– Стой там, иди сюда!
Сам же выскочил под открытое небо, чтобы свериться с обстановкой, и, тут же заскочив обратно, поведал:
– Обратно воздух!
* * *
Тем временем в битве при рохляндской крепости наконец-то обозначилось преимущество одной из сторон. Плотно пообедавшие защитники крепости представляли собой весьма невнятных бойцов – во всяком случае, вступать в рукопашную им было попросту лень. По ту сторону стены не кормленные уже почти сутки урочьи войска были готовы зубами загрызть любого, попавшегося на их пути. Впрочем, и надежды, что эта мразь передохнет с голодухи сама, могли оказаться совсем не беспочвенными… Оставалось только продержаться до этого момента, что представлялось совсем непростым делом – за время рохляндской сиесты враг прочно обосновался на оставленных позициях и теперь ломал второй уровень обороны.
Сейчас стоило сделать ставку на то, что урки плохо представляют себе обстановку в крепости и никак не ожидают того, что отступать ее защитникам больше некуда – за дверью, в которую сейчас гулко бухал таран передового урочьего отряда, сидел сам атаман собственной персоной.
Гвардейцы атамана приспособили всю попавшуюся под руку мебель под наспех сооружаемую баррикаду, призванную перегородить проход. Разве что из-под своего босса скамейку не вытащили – собственно, он один сейчас и восседал посреди большого пустынного зала. Взгляд его бессмысленно блуждал по снующим туда-сюда бойцам. Перекусив пополам зубочистку, которую он давно уже мусолил в руках, атаман громко выругался и заключил:
– Блин, похоже, крепость взяли. Начштаба, нервно крутивший в руках бланк из букмекерской конторы, посмотрел на свои именные наручные котлы, что-то прикинул в уме и удивленно покачал головой:
– Че-та быстро… Если б знать заранее, что они меньше чем за двенадцать часов уложатся, можно было минимум шесть к одному отхватить.
Пробегавший мимо Агроном не упустил случая пнуть незадачливого полководца:
– Ну че, ты, помнится, говорил, у тебя армейский стаж тридцать лет? Ты же говорил, хрен кто прорвется!
Как раз в этот момент двери затрещали от нового мощного удара штурмующей банды.
Кто-то в толпе челяди, успевшей спрятаться вместе с остатками дружины, зарыдал:
– Кажись, приплыли!
Агроном повернулся лицом к говорившему и закивал головой:
– Трудно с вами не согласиться.
Смерив атамана взглядом, он пальцем указал «в народ», всем видом показывая: «Гля, че люди говорят», а после с нажимом произнес:
– Все это может привести к гибели больших человеческих жертв!
Начштаба, которого разбушевавшийся бомж сбил с подсчета какой-то хитроумной комбинации, заорал на Агронома нечеловеческим голосом:
– Че ты тут разорался? Мне, чего, перед тобой гопака сплясать, что ли? Какие ваши предложения?
