— Серьезнее не бывает. Это окончательная бумага, там других нет. Будучи завербованным, далее он трудился на оперчасть весь оставшийся срок.
— И могли ли действительно отправить Солженицына на шарашку и больше не использовать в качестве доносителя?
— В шарашку его направили потому, что использовать его среди уголовников смысла не было. Поэтому сам он поехал в шарашку, а дело агентурное — в оперчасть шарашки. Так что работал и там.
— В предмете совершенно не разбираюсь, потому и задаю глупые вопросы.
— Завербованный агент используется оперчастью, то есть подслушивает, подсматривает и доносит в оперчасть. Существуют количественные нормы доносов, например один в неделю. Существуют нормы оформления личных дел, где все доносы должны быть подшиты — по датам, четыре в месяц. За это исключительно строго спрашивают, и если завербовали — значит, все по распорядку.
— Был бы благодарен, если б вы посоветовали, что можно почитать на тему оперативной работы в лагерях.
— Это секретная спецлитература, ее не продают в лавках.
— И как любить милицию родную после всего этого?
— Камрад, я тебя призываю ее любить?
— Говорят, самое сильное — это психологический аспект. То есть подписей о сотрудничестве на документе могут и не просить, юридической силы вроде как не имеет, но сам человек чувствует, что все — он перешел черту, обязался. В «Бизнес-разведке» Доронин пишет, что важен любой документ, как-то закрепляющий в сознании факт вербовки, — расписка в получении денег, первое собственноручно написанное донесение и т. п. Так ли это? Насколько соотносятся юридическая и психологическая части таких бумаг?
— Там написано, что он выбрал себе псевдоним. Это значит, было заведено агентурное дело и дана расписка в том, что он ознакомлен с тем, чем он согласен заниматься, и поставил свою подпись. Вы эта, камрады, там не детский сад, и эльфов там нет.
— Дмитрий Юрьевич, а как коренные обитатели зоны относились к политзаключенным?
— Никому нет дела до того, кто ты такой, — если не насильник малолетних и пр. Как себя покажешь — так и будут относиться. Кроме того, если политзаключенные составляли основную массу — стало быть, их опасно трогать, их много. Если написано, что их гоняли, — значит, их было очень мало и люди они были неважные.
— На каком они там были положении в основной своей массе?
— На обычном. Воры считают за людей только себя, с обычными зэками контактируют мало.
— Дмитрий Юрьевич, надеюсь, вас не затруднить ответить на еще один вопрос о Сталине.
— Камрад, хорошо ли тебе понятно, что Сталин рулил страной без моей гениальной помощи?
— В школе меня учили: людей, которые докладывали о войне 22-го числа, Сталин расстреливал.
— Это неправда. Понятно, что расстреливали, но к войне готовились и войны ждали.
— Когда фашистские войска перешли границу — в 4 часа утра, по-моему, — Сталин молчал и не верил в это.
— Это неправда. Сохранились журналы, в которых Поскребышев записывал, кого Сталин принимал и когда.
— Он считал это провокаций и лишь потом выступил с докладом о войне.
— Это неправда. Выступил он тогда, когда счел нужным выступить. О начале войны объявил Молотов, а Сталин обращался к народу.
— Солдаты разбегались, потому что после репрессий 37 года…
— Это неправда. Поспрашивай знакомых, много ли среди солдат было репрессий.
— Руководящего состава почти не осталось, и он был заново набран из людей, которые к этому не имели отношения.
— Это неправда. Большинство так называемых репрессированных просто уволили из армии, на их место пришли другие. Не умели воевать — ни одна армия не умеет, пока не начнет воевать.
— Техника была стянута на границе, и 80 процентов ее досталось немцам в первые дни войны.
— А куда ее надо было стягивать? На Дальний Восток, чтобы немцам не досталась?
— Сталин не верил в войну, и в день нападения фашистов у многих солдат оружие было на чистке.
— Как же не верил, если страна, выбиваясь из сил, готовилась к войне несколько лет? Оружие на чистке — это где? На заводе, что ли?
— Правда ли это?
— Нет, конечно.
— Кстати, именно так в школе рассказывают про начало войны. Практически слово в слово.
— Охуели, твари.
— Дядя Дима, а вообще насколько уместно употреблять слова вроде «верил/не верил» в подобном контексте?
— Надо быть на всю башку ебнутым, чтобы в подобных аспектах «верить/не верить». Руководителю государства идет огромный поток информации из самых разнообразных источников. Советскую интеллигенцию разрывает пополам: с одной стороны, Сталин у них — коварнейший демон, при котором нельзя было даже шепотом разговаривать, ему обо всем мгновенно доносили. А с другой стороны, Сталин у них — полный дебил, который ни хера не знал и плюс ни хера не понимал Это можно понять, когда речь идет про советского интеллигента, который знает Мандельштама наизусть, но не умеет чисто вытирать жопу и мыть посуду. Однако не следует примерять собственную дурость на мегадиктатора, самого серьезного руководителя сверхдержавы.
— Разрешите вопрос: где Солженицын говорит про свое стукачество? Что за произведение или интервью? Спасибо за ответ заранее.
— Нигде, это я придумал.
— Дим Юрьич, не хотел бы обозначиться срывателем покровов, но «ГУЛАГ» — он в обязательной программе по литературе за 11-й класс. Ну, или, по крайней мере, так было, когда я учился в школе (впрочем, не так давно). И все, что там написано, на уроках преподносится как правда о кровавом режиме. Учителя рассказывают «как все было страшно», а мы, малолетние дурачки, этому верим. Я в том числе. Это попозже я узнал, что к чему (во многом благодаря «Тупичку»), но на встрече выпускников доперло, что я такой в классе один. Вот.
— [Окончательно теряя остатки воли и впадая в бешенство.] Я, б..дь, специально сделаю видеоурок — доступный пониманию детей.
— Еще бы видеоурок по литературе про «тупорылых ебанько», и было бы самое то!
— За это меня убьют родители!!!
— Нельзя быть стукачом «только по бумажке», как нельзя быть «чуть-чуть беременным». Ты либо стучишь, либо нет. А уж ежели ты начал барабанить, то опер с тебя не слезет. Здесь заднего хода нет. Особенно интересно выглядит то, что г. Солженицын имел должность, а не был рядовым зэком. Это очень большая привилегия, которую в местах не столь отдаленных за здорово живешь не дают. Ее можно получить только двумя путями — либо ты очень авторитетный человек, либо ты «красный», то есть сотрудничаешь с администрацией. Посему вывод однозначный — дедушка был «красный», как пожарная машина, и барабанил так, что все были довольны.
