— Хотя, ладно, — поток негодования Серого вдруг иссяк, и он хитро прищурился на Ивана. — Надену, если и ты в таком пойдешь.
Тут и наступил звездный час царевича.
— А мне зачем, — демонстративно-недоумевающе хмыкнул он. — У меня мое лукоморское платье вполне ко двору пригодное. А ты вот на…
Не успел он договорить, как Серого будто ветром сдуло — только по лестнице дробно затопотали подкованные каблуки.
Иванушка непонимающе оглянулся, пожал плечами, и решил вернуться в свою комнату, чтобы закончить умывание.
Коварство Сергия он раскусил лишь тогда, когда тот на его глазах со сладкой улыбкой вылил на кафтан Ивана полную кружку чего-то, что по виду вполне могло быть минуту назад частью содержимого одного из самых зловонных красильных баков Санчеса. Или, не приведи Господь, чана для мытья посуды.
— !!!!!!!!!!! — набрал царевич полную грудь воздуха.
— Ну, так я не понял — мы идем за вондерландскими костюмами, или нет? — недоумевающе захлопал невинными глазами разбойник.
— Как прикажете доложить о вас королю?
— Иван, царевич Лукоморский, и… Сергий, князь Ярославский. По важному делу.
— Слушаюсь-с, — и главный церемониймейстер с поклоном растворился.
Теперь оставалось только ждать, и Иван мог не торопясь рассмотреть огромный зал с витражами в длинных стрельчатых окнах и сводчатым потолком, исчезающим где-то в полумраке высоко над головой — знаменитый Конвент-Холл, о котором рассказывал им Мур.
Потолок был расписной, говорил он, и эта роспись была одной из величайших тайн королевского дворца Шарлеманей. Каждый, кто смотрел на нее, видел что-то свое, и объяснение этому искали лучшие умы королевства вот уже двести пятьдесят лет — и не находили.
Легенда гласила, что дворец был сооружен прославленным зодчим Куллиганом в период увлечения его экзотическими травами, что отразилось на проекте — говорили, что Конвент-Холл был построен в форме листа одной из них. После, великий Коло дель Градо — друг и последователь Куллигана — провел под этим потолком, не спускаясь, десять лет своей жизни, украшая каждый миллиметр каменной поверхности тончайшей росписью, по его словам, не имевшей равных во всем свете.
По его словам — потому, что никто после того, как сам гениальный живописец спустился с лесов и сжег их за собой, так и не смог больше подняться туда, а снизу разглядеть что-либо было практически невозможно, кроме того, что сам потолок, скорее всего, существует. Но, поскольку весть о том, что сам Маэстро расписывал эту деталь архитектуры, разнеслась по городам и весям, благороднейшие из рыцарей и прекраснейшие из дам проделывали немалый путь, чтобы хоть одним глазком взглянуть на его бессмертное творение, и рассказывать потом об этом свои детям, внукам и менее удачливым соотечественникам. И, конечно же, по возвращении домой, когда дети, внуки и вышеупомянутые соотечественники начинали расспрашивать паломников, что же те видели, они получали описание в полном объеме — вплоть до последнего когтя, кирпичика, травинки, складочки, буковки и наконечника стрелы.
И все шло замечательно, когда вдруг совершенно случайно выяснилось, что двух одинаковых свидетельств очевидцев не было — как не бывает двух одинаковых снежинок. И все поняли, что это или магия, или чудо, и это породило четыре религиозные войны, девять университетов, пятнадцать школ предсказателей будущего и двадцать династий толкователей Вещих Картин Конвент-Холла. Один человек, предложивший соорудить длинную лестницу, избежал публичного сожжения на площади только потому, что был растоптан толпой до этого.
И вот теперь Иванушка, задрав голову и прижав к макушке берет, во все глаза пялился ввысь, вспоминая повествование Мура. Удивительно, что профессиональный солдат мог так любить свой город — в его рассказах он волшебным образом оживал, превращаясь из нагромождения серых каменных стен, каким привыкли его воспринимать люди, в увлекательнейшую книжку с яркими картинками, и царевич, мысленно составляя список, что бы он хотел увидеть в Мюхенвальде, пришел к выводу, что проще будет выписать на маленький клочок бумаги то, что он увидеть здесь не захочет.
Серого же предания старины глубокой, похоже, ничуть не задели, и он с высокомерно-скучающим видом, приличествующим своему костюму, разглядывал придворных равнодушно. Как голодный волк овечье стадо. И не один обрывок разговора не пролетал мимо его чисто вымытых ушей.
— Кристина, милая, вы не знаете — принц Сержио будет сегодня участвовать в аудиенциях вместе с его величеством?
— Боюсь, что нет, Жизель — говорят, что он еще не оправился от раны, полученной им от этих бандитов.
— Ах, он такой отважный, такой безрассудный — броситься на защиту какого-то бедного незнакомца против целой шайки грабителей!
«Еще один ненормальный, вроде нашего Ивана. Не дай Бог, встретятся — тогда хоть стой, хоть вешайся будет», — про себя хмыкнул Волк, и стал прислушиваться дальше.
— …пятеро!
— Нет, восемь!
— Да нет же, я совершенно точно знаю, что их было четырнадцать человек!
— Ах!
— И он успел уложить семерых, перед тем, как ему нанесли этот предательский удар сзади!
— Ах!
— Нет, десятерых!
— Нет, пятнадцать!..
— Ах, принц Сержио!
— Его усы сводят Катарину с ума, ха-ха.
— Не одну меня, Гретхен, не одну меня, если ты знаешь, что я имею ввиду…
Едва заметный поворот головы…
— Риана, ты обратила внимание на платье принцессы, которая была на ней во время турнира? Клянусь, это была настоящая шатт-аль-шейхская парча! А рельеф передней полочки выходил из проймы!
— Генриетт, у меня будет такое же сегодня к вечеру.
— Как и у меня, Рианна. Не думай, что ты одна такая быстрая.
— С начала шантоньской войны это только второе изменение фасона…
— А ведь уже третий месяц идет…
— Поражение Айса в битве при Шлессе не прошло бесследно.
— Совершенно верно — эти купцы дерут теперь за парчу втридорога!
— Они говорят, что эти чертовы шантоньцы перекрыли наши торговые пути и берут теперь с них свою пошлину.
— Чем-то еще закончится сражение при Гранте…
— М-да… Если Шарлеманю придется снаряжать еще одно войско, он останется голым.
— А что, у меня на примете как раз есть пара подходящих портных!..
Еще поворот…
— …оплатить снаряжение армии Айса.
— Не может быть!
— Да, и теперь клетка не золотая, а просто позолоченная, и вместо драгоценных камней — цветные стекла!
— Тс-с-с! Если кто-нибудь услышит!..
— Ладно, на балу вечером поговорим…
Небрежно поправим перо на берете и повернемся еще в пол-оборота…
