— Иди сюда, гад, я тебе нос отрежу, — уворачиваясь от катившейся ему под ноги ткани, уговаривал мини-сингера спуститься Волк.
— Уберите от меня этого психа! — выделывал вслепую кренделя ногами куртуазный певец, стараясь сохранить равновесие.
— Сергий, прошу тебя, не трогай его! — Иван кинулся к другу.
Гарри увидел, что идет его спасение.
— Принц Джон, пожалуйста! Я раскаиваюсь! Моя душа рыдает и терзается! — простер он руки к мягкосердечному Иванушке. — Я не хотел!
Серый, видя, что его законная добыча вот-вот от него ускользнет, решил форсировать события, и кинулся на штурм высоты.
Нечистый на руку менестрель, напуганный (если можно было напутать его еще больше) таким ходом событий, шарахнулся к стене, покачнулся, из-под ног его, подобно горной лавине, заскользили тюки, и он беспомощно и неумолимо покатился вместе с ними вниз.
Тюки наткнулись на край ближайшего чана и неохотно остановились.
Гарри остановился бы очень охотно.
Раздался короткий вскрик, в воздухе мелькнули ноги в дырявых носках сомнительного цвета, и темные воды (или химикалии?) чана с плотоядным плеском сомкнулись над многострадальной головой лукавого трубадура.
Как говорил в таком случае автор «Приключений лукоморских витязей», если в начале повести на заднем плане есть чан с краской, то в конце он должен обязательно булькнуть.
Потрясенный происшедшим, Иван долго бы стоял и смотрел на место последнего упокоения гениального поэта, если бы с другого конца мастерской опять не донеслись недобрые крики.
Царевич зыркнул вокруг.
— Это не я, — пожал плечами князь Ярославский.
— Это голос Санчеса! С ним что-то неладно! — и, не дожидаясь реакции Серого, Иванушка бросился бежать по направлению к шуму. Разбойник последовал за ним.
— Верни мне мои деньги! — потрясая маленького красильщика за грудки, орал разряженный толстомордый усатый бургер (или, все таки, бюргер?), по одежде и манерам похожий на купца или лавочника, не в обиду никому из представителей этих достойнейших профессий будет сказано. — Я знать не хочу, что у тебя их нет! Я подам на тебя в суд самому королю! Халтурщик! Бездельник! Шарлатан!
Серый, молча наблюдавший эту сцену неподалеку, криво ухмыльнулся Ивану.
— Тебе это ничего не напоминает?
Иван нахмурился и шагнул вперед.
— Извините, уважаемый господин. Я — Лукоморский царевич Иван, и являюсь на данный момент гостем этого благородного мастерового. Могу ли я узнать, чем вызван ваш гнев, ибо наблюдаемая картина заставляет меня тревожиться за здоровье и самочувствие нашего доброго хозяина.
Человек, застигнутый врасплох, выпустил из рук Санчеса и удивленно повернулся к Иванушке.
— Весьма удивлен, ваше высочество, что при вашем титуле и положении вы не нашли в нашем городе более достойного места для проживания. Меня зовут Александер Иогансен, и я имею несчастье быть клиентом этого жалкого тряпкомарателя. Я имею ввиду, что на протяжении долгих лет работал с его почтенным отцом, да будет земля ему пухом, и всегда наша компания была удовлетворена качеством работы «Веселой Радуги», но это ничтожество… — и он снова от души тряхнул белобрысого парнишку так, что у того зубы застучали. — Это ничтожество уже который раз подряд умудряется испортить целые партии дорогой ткани, и если раньше я пытался усовестить его по-хорошему, то сейчас мое терпение лопнуло и, слава Памфамир-Памфалону, срок нашего контракта истекает через две недели — иначе я или разорился бы, или убил бы это чудовище.
— А в чем его вина? — полюбопытствовал Серый. Легкомысленный красильщик всегда нравился ему, и несмотря на то, что он был другом и собутыльником усопшего менестреля, он бы не желал Санчесу никаких неприятностей.
— Мои покупатели — портные — угрожают мне судом и разрывом контрактов! — отчаянно возопил Иоганнес. — Мало того, что из-за этой дурацкой войны фасоны и так меняются чуть ли не раз в месяц — они еще и получают претензии от своих клиентов, что вещи, сшитые из тканей, окрашенных этим дармоедом, то быстро рвутся, то пачкают владельцев краской, то линяют уже после второй стирки и их приходится отдавать прислуге! — обреченно взмахнул руками несчастный купец, позабыв при этом выпустить из огромного мохнатого кулака Санчеса. — Они требуют от меня возмещения убытков, а я всего лишь хочу получить свои деньги за последнюю партию с этого позорища славного ремесла красильщиков!
— Хм, видите ли, многоуважаемый господин Иоганнес, — зацепившись большими пальцами за проймы жилета, мягко проговорил Сергий. — Ваше сообщение о том, что вещи линяют после второй стирки меня чрезвычайно обрадовало.
Изумление, отразившееся на лице купца, по экспрессии могло соперничать только с выражением физиономии Санчеса.
— Дело в том, что я являюсь представителем Ярославского товарищества, и привез в этот раз господину Санчесу новую партию особых химикатов. Он поведал нам о существующей проблеме сбыта, и мы, получив от его мастерской хорошую предоплату, разработали этой проблеме решение.
Кулак Иоганнеса разжался, и господин Санчес в изнеможении брякнулся на пол.
— Какое решение? — недоверчиво склонил голову купец.
— Простое, как все гениальное. Поскольку вещи после второй стирки становятся непригодными для носки, их владельцам ничего не остается, как идти к портному и заказывать новые. А те их к этому времени будут ждать с новыми фасонами, и таким образом, если все красильни города будут использовать нашу находку…
На купца снизошло озарение.
— Батюшки! Так ведь это же — золотое дно!!! — выпучив глаза, выдохнул он.
На разбойника снизошло озарение тоже.
— Вот именно, золотое, и, поскольку наш опыт прошел успешно и послужит решением такой крупной проблемы, я предлагаю возместить нашему хозяину часть стоимости технологии в золото-валютном эквиваленте.
Иоганнес безоговорочно отвязал от пояса кошелек и вложил его в несопротивляющуюся руку ошарашенного красильщика, откуда его очень быстро извлекла и спрятала подальше другая ловкая рука, пальцы которой мимоходом успели сложиться в выразительную фигу.
С поклонами и заверениями в вечной дружбе и сотрудничестве купца выпроводили.
— Сергий! Как ты сейчас говорил!!! — только и сумел вымолвить Иванушка, все переговоры простоявший с неприлично открытым ртом. — Когда ты успел научиться так?!..
Серый в кои-то веки выглядел растерянным.
— Ты знаешь, царевич, это очень долго надо объяснять, но, короче говоря, как сказала Ярославна, это — что-то вроде магии, хоть и не магия в чистом виде. Когда я говорю — именно говорю — с каким-нибудь человеком, я могу улавливать… как бы это сказать… — он замялся, — ну, вроде очертаний его мыслей, или отпечаток разума… Я его чувствую, я на него настраиваюсь, или подстраиваюсь под него… Короче, это все довольно сложно растолковать… Тем более, что я и сам не совсем понимаю, что это и как происходит… Или, точнее, совсем не понимаю.
