— Нет, — покачал гоолвой Мур. — Только гнилая солома на полу. И окошко с ладонь величиной под потолком. Но света от него немного — окна казематов выходят на двор, где тренируется в фехтовании стража, и они почти вровень с землей.
— Черти его задери, этого Шарлеманя. Надо что-то придумать!
— Попасть туда невозможно, — на корню пресек поползновения в эту сторону майор. — И тем более, вывести оттуда кого бы то ни было. Я уже об этом думал. Во дворце сейчас гвардейцев в десять раз больше, чем у меня ребят, и еще личная охрана герцога.
— Черт, черт, черт, черт!!! — Волк долбанул кулаком по столу. Пудра, помада и духи испуганно подпрыгнули.
«Если бы на моем месте был Иван, он бы обязательно попал по помаде,» — подумалось вдруг ему, и стало так горько, так тоскливо…
— …Нет, солому мы поджечь не сможем. Во-первых, потому что у нас нет огня, а во-вторых, потому что она сырая.
— М-да. Действительно. А план был хорош.
— Который? Когда мы хотели притвориться мертвыми, чтобы стражники вошли сюда, а потом вскочить и перебить их, или когда осколками кувшина мы планировали сделать подкоп?
— Нет, их мы отбросили еще в прошлый раз. А это тот план, когда ты предложил запрудить ручей, чтобы началось наводнение, и когда тюремщики спустятся сюда и откроют окошечко, их сбило бы с ног потоком воды, а я как раз вспомнил, как Роланд-завоеватель, когда оказался в казематах Черного Генриха, из подстилки сделал веревочную лестницу…
Военный совет собрался в полночь, на новой квартире мастера Гугенберга. Санчес и Гарри принесли с собой лютню и тамбурин, суровый майор — мандолину, папа Карло и Мальвина Серый — большой оплетенный кувшин тарабарского красного, мастер Варас — пакет с фруктами, а Ерминок — корзину пирожков с капустой — мясо во внезапно осажденном городе уже становилось роскошью.
Вино разлили по стабильно немытым стаканам Джека Гугенберга, музыканты ударили по струнам, Серый — по пирожкам, и совещание началось.
Но началось оно как-то само собой не с изложения планов спасения, или хотя бы установления связи с узником королевских казематов, а с жалоб старого трактирщика на трудные времена, постоянные войны, осады и просто неподъемные налоги.
— Разве так было при прежнем Шарлемане, да упокоит его Памфамир-Памфалон с миром в своем лоне! — ностальгически вздохнул он и опрокинул в себя стакан каберне. — Нет, конечно, так, кто же спорит, да все равно не так.
— Что-то все равно было по другому, — поддержал его Мур.
— Если он каждый выходной объявлял соседям войну, скажем, или приказывал отрубить кому-нибудь что-нибудь, или вводил налоги на количество шагов по земле, превышающее в месяц сто двадцать пять — это, конечно, ничем не лучше, но все-таки была большая разница, — подтвердил Гарри.
— Какая разница? — не понял папа Карло.
— Большая разница, — пояснил Санчес.
— Да, — продолжил мастер Варас. — Он это делал с душой. Сразу было видно, что он любил свой народ, и казнил и миловал не потому, что он должен был это делать, а исключительно по велению сердца.
— Но почему же он не воспитал своего сына в таком же духе, сеньор Варас? — полюбопытствовал старик.
— Нынешний Шарлемань — не сын ему, а двоюродный брат.
— Он никогда и не должен был править, он не был рожден для этого.
— Но как же тогда случилось, что он оказался на троне, сеньор Мур? Извините, наша труппа первый раз в вашей стране, и мы не знаем ее благородной истории…
— Я эту историю слышал, — вмешался Волк. — Ничего благородного в ней нет. Кроме происхождения ее участников. Если хотите — я ее расскажу.
По окончании повествования Серого, густо приправленного его собственными комментариями и рассуждениями, директор театра закивал головой.
— О, это очень печальная история, и она напомнила мне одну пьесу — она называлась «Сердце змеи», и была написана по событиям, произошедшим в Ардоре двести лет назад — мы уже давно не играли ее, к сожалению…
— «Сердце змеи»? — встрепенулся Гугенберг. — Альфонсо Кабучо? Я читал ее. Теперь, когда вы упомянули об этом, я вижу, что эти истории действительно в чем-то похожи. Но только там в конце выясняется, что наследник остался в живых, и все эти двадцать лет его воспитывала семья герцога Какего, главного врага его семьи, и он потом убивает свою мать и сестру…
— Нет, нет, нет. Боюсь, что вы ошибаетесь, сеньор Джейкоб, — погрозил ему костлявым пальцем Карло. — Я понял, что вы имеете ввиду — это не «Сердце змеи», а «Крест и стрела» — тоже пера непревзойденного кавалера Кабучо. В «Сердце змеи» инфанта узнает его старая нянюшка по медальону, и тогда весь народ поднимается в восстании и возводит настоящего принца на престол. А какой там монолог Сесилии! — тарабарец вскочил, поставил одну ногу на табурет и, схватив нож со стола и размахивая им над головой, как мечом, продекламировал: «Изменник низкий! Проклят будешь ты! Проклятие падет на кровь детей твоих, и предки в царстве снов забудут покоенье…» — сеньора Гарджуло понесло.
— Он что, серьезно? — толкнул тихонько в бок стражника Сергий.
— Что — серьезно?
— Ну, про все это. Про потерянных наследников престола там, про нянек, медальоны, восстания… Или это типа «Лукоморских витязей»?
— Чего?
— «Приключений лукоморских витязей» — любимой книжки нашего Иванушки. Со сказками.
— Да нет, — подумав, ответил Мур. — Если припомнить, поскольку уж зашла речь, то в истории любого государства кронпринц, или, на худой конец, пропавшая принцесса, объявляющиеся из ниоткуда и узнаваемые по родимому пятну, медальону, привычке закладывать руку за борт камзола или декольте платья — самое обычное дело. Скорее, если исчезнувший без следа при таинственных и опасных обстоятельствах царственный младенец НЕ объявляется по достижении им совершеннолетия — именно это считается странным. А почему ты спрашиваешь? Если ты имеешь в виду ту битву, когда погибли наш король и юный Шарлемань — то это явно не тот случай.
— Но ведь тела их так и не нашли.
— После пожаров это бывает — иногда труп может сгореть так, что от него остается только кучка золы.
— Или не сгореть. Потому что не труп, — загадочно изрек Сергий.
— Что ты хочешь сказать? — тут заинтересовался и первопечатник.
— И как это может помочь батюшке Ивану-царевичу?
— Не предлагаешь ли ты объявить его чудом выжившим кронпринцем? — снисходительно хмыкнул Гарри. — Это же полная чушь!
— Сам дурак, — любезно улыбнулся ему Волк, а остальным торжественно провозгласил:
— Есть тут у меня одна идейка…
— Итак, любезнейший полковник Ольсен, вы говорите, что до сих пор не нашли этого мерзкого ярославского князя? — прервав доклад начальника королевских гвардейцев, принц Сержио, покручивая черный ус, поднялся с трона.
