«Прокаженный призрак,» — пробурчал себе под нос Волк.
Иван проигнорировал предложенную поправку.
— «Ты когда-нибудь оставишь меня в покое?!» — гневно воскликнула она и, схватив с покрывала своего то самое веретено, ткнула им себе в палец. Орландо рухнул, как подкошенный, на пол, среди зашевелившихся было крисанцев, и зарыдал, как ребенок. Я же почувствовал, как у меня все поплыло перед глазами, как веки мои стали тяжелеть с каждой секундой, и я почувствовал недоброе и бросился обратно в башню, к тому балкону, где ждал меня ты, Сергий, только не помню — дошел я, или нет… И вот я здесь… Если, конечно, все еще не сплю, и это все мне не снится — отщипнул он кусочек матраса, положил в рот и стал задумчиво жевать, запивая какао.
— А вот этого я предвидеть не могла, — вздохнула тетушка Баунти.
— ??????!!!!!!! — в один голос воскликнули друзья. — !!!!!!!!??????
— Да, молодые люди. Именно ваше вмешательство с наиблагимейшими намерениями — я не сомневаюсь в этом ни секунды — все испортило, и теперь Орландо обречен. Если бы вы не помогли ему пробраться в заколдованный замок, тяготеющее на нем проклятие рассеялось бы вскоре, и он мог бы стать прекрасным монархом, жениться со всеми вытекающими отсюда последствиями и жить долго и счастливо, не вспоминая об Оливии никогда. Теперь же…
— Проклятие? На нем? А разве злая ведьма прокляла не принцессу Оливию? — перестал жевать Иванушка.
— Злая ведьма?.. Принцессу?.. Молодые люди, вы хоть знаете, ЧТО случилось семнадцать лет назад во время того злополучного праздника? Я имею ввиду, на самом деле. Хотя, откуда же… Вы же узнали эту историю от бедняги Орландо…
Серый, полный вдруг дурных предчувствий, искоса скользнул взглядом по лицу царевича и тяжело вздохнул. Кажется, худшие из его предположений собирались оправдаться. Но попробовать стоило.
Улыбаясь изо всех сил, как камикадзе в последнем пике, он поднялся, поклонился фее и одернул свой мюхенвальдский камзол.
— Ну, спасибо за помощь, бабушка, но, кажется, мы у вас засиделись. Пора, как говорится, и честь знать. Спасибо, значит, этому…
— Сергий, подожди, — в голосе Иванушки звучала непоколебимая решимость. — Тетушка Баунти, что же все-таки случилось тогда в замке семнадцать лет назад? И неужели мы совсем ничем не можем помочь Орландо и Оливии? Вы же фея! Не может быть, чтобы все было потеряно! Сергий, посиди еще немножко, пожалуйста. Не так уж мы и спешим.
Страшное случилось. Камикадзе врезался в землю, не успев сказать последнего «банзай». Конечно, можно было спорить. Можно было возразить, что все уже давно, еще до него, было потеряно, что он, отрок Сергий, уже достаточно насиделся, и что мы спешим именно ТАК, но зачем?.. Этот ненормальный царевич уже вбил себе в голову, что здесь и сейчас родилась та самая ситуация, которая нуждается именно в его неотложной помощи, и переубедить его, скорее всего, не смог бы даже королевич Елисей, явись он специально сюда с этой целью каким-нибудь магическим образом. И вот уже в который раз Серый убеждался, что его друг — абсолютно невозможный человек. И если бы он не был его другом, он бы его когда-нибудь убил, наверное. Может, даже сейчас. И что только он рядом с этим авантюристом все еще делает?..
— …как я уже упомянула, погода в тот вечер была по-настоящему ненастная — дождь лил, как из ведра, ветер ломал ветки деревьев, а гром гремел, ну буквально не переставая. Так что с незнакомки вода стекала не то, что ручьями — водопадами. Но добрые король и королева приказали выдать ей новое платье, она обсохла и согрелась у камина и подкрепилась, перестала дрожать, и как раз, тогда, когда крестные матери стали преподносить новорожденной дары, выяснилось, что она все-таки не немая. Когда оставалось сказать свое пожелание только мне, она подошла к колыбельке и промолвила, и зловещий грозовой раскат подчеркнул ее слова:
— Когда тебе исполнится шестнадцать лет, в тебя влюбится самый прекрасный принц в округе!
Увы, только тогда мы обратили на нее внимание по-настоящему. Ей самой было едва ли больше этих шестнадцати лет — и она была феей. Да-да, молодые люди, феи тоже бывают молодыми, и даже маленькими, и не надо на меня так смотреть, хотя, честно-то говоря, в свои шестьсот сорок я уж сама стала об этом забывать, — и тетушка Баунти смущенно хихикнула.
— А вам больше трехсот пятидесяти не дашь, — подоспел с комплиментом Волк.
— Но пока я не вижу ничего плохого, и даже эта пришелица оказалась совсем не злой колдуньей, как говорил Орландо, а такой же доброй феей, как и вы, — в недоумении взглянул на волшебницу царевич. — Как же случилось, что все закончилось вот так — столетним сном и колючками?
Фея откинулась на спинку вафельного кресла и улыбнулась — снисходительно и грустно:
— Ах, молодость, молодость… Когда она вообще видит что-нибудь плохое?.. Ну, а если я скажу, что приблизительно за год до шестнадцатилетия Оливии Орландо — ему тогда было семнадцать лет — уже начал чувствовать действие заклинания? И что отказался жениться на девушке, которая считалась до этого его невестой, и в которую он был влюблен самым немагическим манером? И что бедняжка — единственная наследница престола Зиккуры — ушла после этого в монастырь? И что влюбленный в Оливию Орландо убил на дуэли другого принца, которого Оливия полюбила в пятнадцать лет, и который предложил ей руку и сердце за три дня до ее шестнадцатого дня рождения?
Иван стыдливо потупился.
— Я же не знал, что все так обернулось… Я думал, что любовь презирает все преграды и препятствия… Что возвышеннее и чище чувства не может быть…
— Амалия, бедная девочка, юная фея, тоже так думала. И я с вами с обоими согласна. Настоящая любовь — да. Но не наведенная колдовством. Колдовство и любовь — две вещи несовместные. И этот печальный пример — лишний раз тому подтверждение, — безнадежно развела руками старая фея.
— Ну а где же во всем в этом колючки и всеобщая спячка? — прервал реминисценции тетушки Баунти Волк, заинтригованный рассказом помимо воли.
— Но ведь оставалось еще одно, последнее пожелание — мое, — продолжила волшебница, слегка нахмурившись от подобной бесцеремонности. — Я предвидела, что возможно, случится что-либо подобное, и, поскольку чужое пожелание я ни отменить, ни исправить не могла, я предложила этот выход. Десятка за два лет, которые бы прошли со дня маленького магического происшествия с веретеном, в то время, как Оливия бы спала, действие заклинания на бедного Орландо, смягченное волшебным лесом, ослабло бы настолько, что он смог бы успокоиться и завести нормальную королевскую семью — он ведь тоже единственный наследник короны — и проявлялось бы, скорее всего, только иногда в тревожных снах. А через сто лет, к тому времени, когда его жизненный путь уже прервался бы, появился бы новый принц, который и смог бы пройти через лес в замок и разбудить Оливию поцелуем — это просто ключ к заклинанию, — и, перехватив непонимающий взгляд отрока Сергия, старушка поспешно добавила: — Нет-нет. Любовь тут не предусмотрена.
Любые чувства между ними были бы сугубо на их совести, — и лукаво улыбнулась.
