— Которое ваше светлейшество изволили дать недостойному вашему вечному слуге.
— Кому-кому?..
Маджид бессильно закатил под лоб глаза и обреченно вздохнул. Подход юного калифского родственника к сулейманскому речевому этикету был предметом его головной боли и страданий в тихие предутренние часы, когда все остальные слуги, измученные этим, уже впадали в неспокойный сон.
— Мне, — грустно выдохнул он. Хорошо, что он не решился опробовать на практике пришедшее ему сегодня утром в голову изящное «ничтожный погонщик верблюдов обыденности перед сияющим дворцом вашего великолепия».
— Какое приказание ты конкретно имеешь в виду? — осторожно, на всякий случай внутренне готовясь к очередному словесному завороту, поинтересовался Волк.
К его удовольствию, на это раз хозяин, выбитый, наверное, из колеи патологической непонятливостью своего высокородного (или высокопороднившегося?) постояльца отвечал просто:
— Которое вы изволили отдать перед вашим путешествием.
— Не помню?..
— Вы сказали, что если обнаружится в ваше отсутствие ваш друг, то я должен проводить его в вашу комнату, предоставить ему все удобства, запереть его на большой замок, а ключ выбросить. Я всё сделал, как вы приказывали, но, боюсь, что замок скоро не выдержит нежелания вашего друга оставаться запертым…
Договаривал свою фразу Маджид уже одному коню.
Отрока Сергия как ветром сдуло — он промчался мимо него, чуть не сбив с ног, зацепил плечом косяк ворот, и, даже не остановившись, чтобы пнуть их или выругаться, просвистел дальше, поднимая за собой по двору белесые клубы пыли.
Как и предсказывал хозяин, хлипкая дверь, не рассчитанная на богатырский лукоморский натиск, не выдержала, и была вынесена молодецким плечом навстречу едва успевшему увернуться отроку Сергию.
— Иван!!!
— Сергий!!!
Лукоморцы заключили друг друга в объятья.
— Где ты был?!..
— Где я был!!!..
— Ванюха!!!..
— Серый!!!..
— Нашелся!!!..
Счастью и радости не было никакого разумного предела…
И тут царевичу удалось вырваться из объятий друга, и он, ухмыляясь во весь рот, как тыква на Хэллоуин — наверное, в предвкушении чего-то хорошего, и убирая спутанные светлые волосы со вспотевшего лба, оглянулся по сторонам и, не видя кого-то, кого надеялся увидеть, поделился своим любопытством с Волком:
— А где… Елена Прекрасная?
Волк вдруг почувствовал, что у него внутри всё оборвалось, а что не успело оборваться, то опустилось.
Пахнуло ледяным ветерком.
— Она… Вышла…
— Прогуляться? — всё ещё весело улыбаясь, спросил ничего не подозревающий Иванушка.
— Нет… Дальше. Замуж, — сказал, как отрезал, Серый и отвёл глаза.
— Как… Что?!.. Когда?!..
— Да давненько уже…
— За кого? — и, помимо воли, Иван подозрительно вперился хищным взглядом в Серого.
Тот сначала не понял, но когда до него дошло, он чуть не подавился собственным негодованием:
— Ну не за меня же!!!..
Царевич слегка расслабился, но взора огненного с Волка не спускал.
— А за кого?
— За царя местного. Калифом называется. Но не это главное, Иванушка, — Серый ухватил друга за плечи и нежно потряс, доверительно заглядывая в глаза. — Самое главное, что калиф в выкуп за неё дал златогривого коня, того самого, и мы практически завтра можем отправляться домой, понимаешь?
Но, вопреки его ожиданиям (или, скорее, надеждам) Иван торжеством момента не проникся.
— Как. Она. Могла. Это. Сделать…
На Иванушку больно было смотреть.
— Н-ну… Они познакомились и понравились друг другу… И на следующий же день поженились… Иван, ты не переживай так!.. Может, это любовь. Может, они счастливы.
— Может???!!! Что значит — «может»?! Ты хочешь сказать, что даже не знаешь, счастлива ли она с этим нахальным захолустным царьком?! Ты даже не посетил её ни разу?!..
Тут настала очередь возмутиться Серого.
— Что ты себе воображаешь — что я целыми днями теперь буду держать её за руку? — воткнул он руки в боки и перешёл в контрнаступление. — К твоему сведению, я на следующий день после свадьбы… через день… отправился тебя, дурня, искать Сулейман знает куда — а он «посетил — не посетил», «счастлива — несчастлива»!.. Да кому это интересно! Это теперь её личное дело, и не вмешивайся в семейную жизнь малознакомого тебе человека!
— Что-о-о?! Малознакомого?!.. Да мы собирались пожениться, если тебе угодно знать!.. — выпалил Иванушка, и покраснел.
Врать он так толком и не научился.
— Ты за себя говоришь, или за обоих? — беспощадно уточнил Волк, понимая, что наносит другу такой удар, даже сама мысль о котором ещё десять минут назад ему бы и в голову не пришла.
Иван вздрогнул, как от боли, но больше виду не подал.
— Как она могла с ним познакомиться, здесь, в Сулеймании?.. — натужно шевеля ставшими враз непослушными губами, неуклюже перевел он разговор в другое, более безопасное, как он думал, русло, рассчитывая какое-то время отделываться бездумными стандартными фразами, пока внутри всё рушилось и пылало.
— …Я нигде не читал, что в обычаях местных правителей устраивать приёмы и приглашать на них неизвестных людей и приезжих! — растеряно взмахнул руками Иванушка, освобождаясь от ослабевшего захвата Серого.
И тут царевича посетила удачная (или неудачная, как посмотреть) догадка.
Он замер.
— Это… ты… всё… устроил?..
Обманутый Иванушка страдал от ревности и жажды мести, но если бы Волк сейчас честно взглянул ему в глаза, как он это умеет вне зависимости от того, по какую сторону от правды он на данный момент находится, и соврал бы, что никакого отношения к этому не имеет, он бы жадно поверил…
Но тот вспыхнул, отвел свои серые очи и не сказал ничего.
Для Ивана это было равносильно признанию вины.
Он набрал полную грудь воздуха, сжал губы, побагровел и с шумом медленно выдохнул через нос.
— Где она сейчас? — холодно спросил царевич сразу, как только ощутил, что сможет говорить, не пытаясь придушить своего друга.
— У любимого мужа во дворце, — не отказав себе в чувстве глубокого удовлетворения, произвел контрольный в голову Волк.
— Летим туда, — бросил Иванушка, и, не дожидаясь ответа, развернулся на месте и зашагал к Масдаю, всё это время молча наблюдавшему за сценой долгожданной встречи земляков.
— Но тебя не пустят!.. Ты не знаешь, где это!.. Она не захочет тебя видеть!..
