— Не стали!..
— Но скоро будут!!! Но мы всё это готовы были терпеть ради неё, очаровательной Елены, но это стало последней каплей! — и бедный калиф указал рукой по направлению к закрытой пока двери, за которой неожиданно и незаметно воцарилась подозрительная тишина.
Если можно совместить перемирие, перегруппировку и подслушивание у щелей в одно, почему бы этим было не воспользоваться? Похоже, абсолютно справедливо решили революционно настроенные женщины калифа.
— Наши жены и наложницы!!!.. — горестно возопил Ахмет Гийядин. — Твоя сестра приказала нам избавиться от них, сказав, что у человека может быть только одна жена и не больше трёх наложниц! Но, во-первых, у нас их триста одна, а, во-вторых, после той пытки, которой она называет «диетой», сил стало хватать только на то, чтобы на четвереньках добраться до кровати, и даже те три наложницы, которые она готова была позволить, нам стали ни к чему!.. И мы не можем этого перенести… Прости нас, о милостивый юноша, но мы отдаём тебе твою сестру обратно в полное распоряжение твоё и друга, который теперь, как честный человек, по нашим законам, просто обязан на ней жениться!..
— Я?!..
— На нём?!..
— Ну, вот и прекрасно. Мы видим, вы прекрасно поладите.
— Но я не хочу…
— Но я не могу…
— Тихо, тихо, тихо, о брильянты наших очей, — примирительно вскинул ручки калиф. — Милая наша бывшая женушка. Ты не забыла, что мы с тобой здесь делаем?
Губы Елены кисло поджались.
— И если ты думаешь, что они хотят растерзать нас, калифа славного Шатт-аль-Шейха, то подумай, о роза нашего сада, ещё раз.
Женщины за дверью, как будто для того, чтобы придать убедительность словам их ненаглядного супруга, угрожающе взвыли.
— Но, по нашим обычаям, мужчина не может развестись с женой, не обеспечив ей достойного существования. То есть, мужа, как всегда трактовали этот закон мы. Этот же интеллигентный юноша, похоже, из хорошей семьи, может даже торговой, он недурён собою… наверное… если его отмыть… одеть… и накормить… и если бы мы с тобой не развелись, то за то, как он смотрит на тебя, нам, как порядочному человеку, пришлось бы его казнить.
— Но Ахмет!.. Ты должен спросить сперва моё мнение, согласна ли Я…
— Зачем? — искренне удивился Ахмет Гийядин. — Мы калиф. Мы решили. Твой брат тоже не против.
— Я про…
— Подойди сюда, юноша, — поманил он пальцем Ивана, не обращая внимания на попытки бывшего родственника высказаться.
Иванушка, не понимая до конца, что происходит, и, не зная, радоваться этому или сопротивляться, сделал два нерешительных шага вперёд.
— Объявляем вас мужем и женой, — поспешил закончить торжественную церемонию Ахмет Гийядин Амн-аль-Хасс. — А чтоб вы ни в чём не нуждались, примите от нас этот скромный подарок — приданное Прекрасной Елене.
И калиф снял с правой руки все шестнадцать перстней и ссыпал их в карман Серому, обалдело и безмолвно взирающему последние десять минут на происходящее.
— Живите дружно, — посоветовал он молодым.
Наверное, близость долгожданной развязки предала близкому к голодной смерти калифу сил, и он легко подхватил свою недавнюю супругу — усладу дней его и ночей — и перенёс и опустил её на Масдая.
— До свидания, друзья наши, — сделал он шаг назад и помахал им рукой. — Будете через несколько лет проездом в нашем калифате — милости прошу пожаловать в гости, всегда вам будем рады, как родным, если окажемся дома!.. Прощайте!..
И Масдай, не дожидаясь команды, плавно поднялся вверх, обогнул три лохматых пальмы и взял курс на караван-сарай.
* * *
— Бумеранг, — только и смог вымолвить Серый, уныло опустившись на бортик фонтана во дворе караван-сарая.
— Что? — не понял Виктор, остановившись рядом.
— Бумеранг, — повторил Волк. — Это такая штука, с которой охотятся дикари Оссии. Её бросаешь, а она возвращается назад. Если по дороге не прибьёт никого.
— Это ты о чём? — всё ещё то ли недоумевал, то ли притворился Огранщик, и Сергий сердито мотнул головой:
— Да… Так… Просто…
— А-а… Ну, если просто… Ты уже сказал джину, что царевич Иван нашёлся?
— Сказал… Завтра после завтрака… или сегодня после ужина?.. отправляемся наводить порядок у тебя дома. Главное, мы должны их достать оттуда, пока наверху ещё темно.
— Да-да, конечно!.. — с энтузиазмом поддержал Виктор. — Я вспоминаю своё первое Утро — и до сих пор вздрагиваю!.. Ослепительное великолепие Солнца не должно застать их врасплох!..
— Тебе б не царем быть, а стихоплётом… — пробурчал себе под нос недовольный в силу паршивого настроения всем и вся Волк. — Кстати, я что-то так и не понял — как называется твоя страна? Ну, я имею в виду, та, которую когда-то лишили воды карлики.
Огранщик задумался.
— Не знаю… — с удивлением признался он через пару минут. — Ты знаешь, её название никогда вслух не упоминалось людьми. Старики, наверное, ещё знали, а до нас уже и не дошло… Когда мы говорили о ней, мы всегда называли её просто: «Там, наверху»… Или «Мёртвый Город»… О, Сергий, Сергий… Ты не можешь представить, как давно я не был дома… Если бы ты только знал, как я скучаю по прохладе переходов и галерей, по уютному, домашнему мраку коридоров, по камню вокруг тебя, с которым так хорошо и свободно дышится…
Огранщик осёкся и виновато покосился на Серого.
— Я всё ещё считаю Подземное Королевство своей родиной… — смущенно пожал он плечами. — Как глупо… Наверное, требуется всё-таки время, Сергий Путешественник, чтобы по-настоящему свыкнуться с мыслью, что мы теперь будем жить на поверхности, под Солнцем, как все остальные люди, как жили наши предки…
— Свыкнетесь… — невесело усмехнулся Волк. — У вас выбора не будет.
— Ты уже придумал, как освободить мой народ?
— Не так, чтобы очень… — нехотя сознался тот. — Прилетим туда, вытащим всех на свет белый, а там уж суп от мух отделим…
— А, кстати, почему ты назвал меня царём, Сергий Путешественник? Ты что-то перепутал — я не царь, я огранщик. Правда, говорят, очень хороший, — скромно похвастался заодно Виктор.
— А свои правители среди вас, людей, там, внизу, есть?
— Н-нет… Шахтёры есть… Крестьяне есть… Гончары есть… Сапожники есть… А правителей нет. Нами всегда карлики правили, ты же помнишь…
— Ну, вот. Вы же не хотите, чтобы карлики вами и наверху правили?
— Нет, конечно! — чуть не выкрикнул Огранщик, не успел Серый и договорить.
— Ну, вот видишь. А царь народу нужен. Вот тебя и назначим. Ты не против?
— Я не знаю… Я никогда никем не командовал… И, тем более, не правил…
— Заодно и попробуешь. Не обещаю, что понравится, но должен же кто-то делать и тяжелую работу, — повел плечом Волк. — Не всем же ткать-ковать-пахать.
