— …А как ты думаешь, Абу, виды на урожай урюка в этом году, по сравнению с прошлым, хороши будут, или не очень?
— Озимые дыни дружно взошли, Али, значит, центнеров по восемь с гектара скосим через год, как пить дать.
— Главное, Абу, чтобы поставки твердых отходов жизнедеятельности крупного и мелкого рогатого скота проходили по согласованному графику.
— Твердых?.. Каких твер… А, твердых… Не волнуйся, Али — я уже закупил четыре ящика. На первые полгода должно хватить. Если расходовать экономно.
— М-да-а-а… Навоз нынче дорог…
Вокруг них непроизвольно, но быстро образовалось широкое пустое пространство, внутри которого беспрепятственно разгуливал теплый (кто бы сомневался, как сказал бы Гагат) беззаботный ветерок, игриво раздувающий их черные шелковые плащи, вышитые серебряными и золотыми костями и черепами…
Медленно, но неуклонно темнело.
Собрались и разошлись завсегдатаи.
Пришел и ушел посыльный из кофейной лавки.
Слуга многозначительно взбил опустевшие подушки, надраил кальян и погасил все, кроме одной, самой дальней, лампы.
Служанка, усердно не обращая на них внимания и создавая пыльную бурю локального масштаба, подмела пол веранды, сметя весь мусор им под ноги.
Прокрался мимо толстомордый кот на ночную охоту.
Прошумел на прощание и отправился спать знакомый ветерок…
Вора с кувшином не было.
Гагат, взъерошенный и нахмуренный, исподлобья, не отрываясь, смотрел прямо перед собой, как будто взгляд его зацепился за ставни лавки напротив, да так и застрял.
Иудав из чувства самосохранения от комментариев воздерживался.
Толстый Мансур, первым не выдержав в этом противостоянии, предстал перед засидевшимися клиентами.
— Мы закрываемся, — нелюбезно сообщил он, изо всех сил стараясь не смотреть на их плащи, от чего его попытки делались еще более очевидными. — Если вам нужны комнаты — я сдаю их по пять динаров за ночь. Белье отдельно. Еще пять. Веревка из конского волоса — десять.
— Зачем? — Иудав, искоса глянув на брата, поспешил ухватиться за безопасную тему для разговора.
— От тарантулов. И скорпионов.
— У вас есть тарантулы и скорпионы? — изумился он.
— Есть. Для не заплативших за веревку из конского волоса.
— Итого — двадцать? — уточнил Иудав.
— Сорок. С двоих.
— Сколько???!!! — если бы глаза Иудава вытаращились еще хоть чуть-чуть, они бы упали на заплеванный пол и закатились бы под подушки.
— Если уважаемые гости неплатежеспособны, я позову стражников, и они помогут… — любезно начал Толстый Мансур.
— Нет-нет-нет! Все нормально! — поспешил его заверить Иудав.
— Я так и думал, — резиново улыбнулся хозяин.
— А сколько с нас за кофе? Надеюсь, не так много?
Мансур, не прекращая улыбаться, стал загибать пальцы и быстро шевелить губами.
— У вас же на стене написано, что в вашем заведении чашка кофе идет по цене чашки воды. У вас такой дешевый кофе? — все еще надеясь на благополучное окончание финансового дня, но уже понимая, что старается убедить не столько хозяина, сколько себя, спросил Иудав.
— Нет. Такая дорогая вода. Вы выпили сорок три чашки. Одна чашка стоит два динара. Считайте.
Братья быстро посчитали.
Добавив еще три динара, толстый Мансур мог купить запас кофейных зерен на пять лет.
— Вот этого хватит? — Гагат, мрачнее ночи, не глядя, стащил с пальца и протянул Мансуру тяжелое золотое кольцо с огромным изумрудом.
Младший брат дернулся, хотел перехватить его руку, но перехватил вместо этого взгляд.
И впервые пожалел, что прогулял тот урок, когда юных магов учили проваливаться сквозь землю.
Как хозяину ни хотелось избавиться от сомнительных клиентов, тяжелому золотому кольцу с огромным изумрудом он противопоставить ничего не смог.
— Ваши комнаты на втором этаже, — неохотно сообщил он.
— Мы проведем ночь здесь, — угрюмо бросил Гагат. — Еще кофе и свежий кальян.
Пока хозяин ходил за тем и другим, Иудав, чуть придя в себя, привстав, быстро накарябал что-то на табличке у себя над головой и удовлетворено плюхнулся обратно на подушки.
Пришел и пометил двери кофейни толстомордый кот.
Медленно остывал ненавистный кофе.
Нервно взбулькивал во сне позабытый кальян.
Догорела и погасла последняя лампа.
Вышла из-за тучи, посмотрела на них удивленным желтым оком и зашла обратно луна.
А братья сидели и ждали…
— Вот так!.. Мягкая посадка!.. Где мы?
— В городе… В городе… В каком-то городе. Вы же сами просились хоть раз залечь спать на дневку в городе, а не в пустыне на песке! Так какая разница?
— Город!!!.. Так вот он какой — Город, где живут Люди!!!.. Дворцы!.. Башни!.. Купола!.. Скоро взойдет Солнце!.. А где же Фонтаны?..
— Купола!.. Мягкая постель, жирный плов и мазь от ревматизма — вот что главное в жизни! Фонтаны ему подавай…
— Витек, скручивай Масдая — пошли искать мягкую постель и жирный плов! А мазь от ревматизма уже не найти — кажись, мы потеряли ее еще на позапрошлой стоянке. Так что, Анаграмм, бери сумки и не отставай!
— Я не Анаграмм — я Шарад!.. И у меня полиартрит, подагра, миопатия, сухая мозоль…
— Вот это вот точно, — пробурчал себе под нос Серый, налегке возглавивший процессию.
— Послушай, Сергий! Что значит большой вытянутый чайник, вырезанный из жести и подвешенный над нашими головами на металлическом выступающем пруте?
— Откуда вытянутый? — недоуменно остановился Волк.
— Это значит, тут расположена кофейня и, может быть, сдаются комнаты для ночлега. Или для дневки, — быстрее его сообразил воодушевившийся мгновенно джин. — Где ты это увидел?
— Вон там, шагах в двадцати впереди! Зайдем туда?
— Ну, веди нас, раз ты такой глазастый.
— Весь Подземный Народ хорошо видит в темноте, — с гордостью отозвался Огранщик.
— Ну-ка, ну-ка… Посмотрим… — дойдя до двери предполагаемой кофейни, отрок Сергий зажег спичку и поднес ее к белевшей в темноте табличке. — Хм… Мудрость сия неописуема еси… Значит, есть надежда, что и хозяин — человек резонный, и предутренних гостей за порог не выставит… Эй, хозяин!..
И он затарабанил в дверь.
— Постояльцев пускаешь? Три человека. Со своим ковром! — поприветствовал он на удивление скоро появившегося владельца.
— Проходите, — приоткрыл тот пошире дверь, и вся честная компания, предвкушая питательный ужин, плавно переходящий в завтрак и приятный отдых, проследовала за ним.
