Однако столь решительный поступок возымел благоприятное действие. На стене появился заспанный стражник с копьем. Протерев глаза, он уставился на друзей как на личных врагов.
– Чего бузите? — крикнул он, выглянув из-за зубца стены. — В тюрягу захотели? Так мы быстро! Султану нужны новые рабы!
– Ты чего ворота не открываешь? — крикнул Илья, пропустив ворчанье стражника мимо ушей. — Видишь, гости пришли!
– Всем открывать — ворота стешутся, — сказал стражник. — У нас сиеста. Отдыхаем, значит. Поэтому ждите...
– А может, и в самом деле разнесем тут все к чертовой матери, словим колдуна, и домой? — призадумался Илья.
– У-у! — Зухра толкнула Муромца в бок. — Я могу открыть ворота.
– Перелезть через стену? — кивнул Муромец. — Это мы могем! Так ведь все одно, безобразие получается!
– Зачем на стену лезть? — удивилась Зухра. — Я петь буду! Они будут радоваться. Султан будет доволен...
– Точно! — воскликнул Яромир. — Вот здорово! — Он подошел к стенам и гаркнул изо всех сил:
– Подарок его величеству султану Магрибскому!
Через минуту перепуганная стража высыпала на стену.
– Где подарок?
– Что за подарок?
– Открыть ворота!
Ворота медленно, с протяжным скрежетом поползли вверх, и к богатырям выбежал пузатый коротышка в засаленном халате.
– Что за подарок? Где? Откуда? — зачастил он, то и дело озираясь.
– Что по сторонам смотришь, боишься, что ль, чего? — спросил Яромир, тоже невольно оглядываясь.
– Дак... Надысь демоны песчаные все тут крутились! И разбойнички тоже пошаливают!
– Что за разбойники? — нахмурился Яромир. — Не Жужа ли?
– Жужа, добрый человек! Откуда знаешь?
Богатыри переглянулись. Муромец невольно кашлянул в кулак и усмехнулся.
– Тесен мир, — сказал Попович. — У нас он тоже лютует!
– Лютовал, — поправил его Яромир. — Мы его шуганули, а он, значит, сюда подался. Ладно! Если увидим, и отсюда прогоним!
– О! — обрадовался толстячок. — Султан вас щедро наградит! А кстати, что за подарок?
– Вот! — Яромир показал рукой на обезьяну. — Лучшая певица всех стран и народов!
На лице человечка изобразился ужас:
– Но это же... это...
– Зухра! — улыбнулся Муромец. — Ну-ка, сестренка, забацай что-нибудь!
Зухра ловким воровским движением выхватила из узелка гусли и ударила по струнам.
Когда концерт окончился, все стражники рыдали от умиления.
– Никогда нам не доводилось слышать, чтобы обезьяна могла петь! — вытирая слезы, сказал человечек. — Кстати, позвольте представиться: главный евнух султанского гарема Ахмед Розенкранц, бывший датский подданный, а ныне полномочный представитель султана Магрибского по культуре! — И толстячок расплылся в сладчайшей улыбке. — Султан будет рад такому подарку! Даже больше того... я мог бы взять ее в султанский гарем, дабы она каждый день услаждала слух нашего повелителя!
– Хочешь к султану в гарем? — строго спросил Илья.
Обезьяна потупилась.
– Говори, не бойся, тут все свои!
– Хочу! — скромно ответила Зухра.
– Ну вот и решили! — обрадовался Муромец. — А сейчас, любезный, веди нас во дворец. Или нет. К чему лишний раз на глазах у владык вертеться? Забирай Зухру, а мы уж как-нибудь сами там... Постоялый двор у вас есть? Вот туда и пойдем!
Яромир впервые оказался на улицах восточного города. Все его тут удивляло, и ничего не нравилось. Улицы были слишком тесными и грязными, кругом сплошные заборы, из-за которых выглядывали плоские крыши. Редко где кустик или деревце. И народ, несмотря на жару, весь в теплых халатах и чалмах.
Постоялый двор оказался невдалеке от ворот. Еще издали друзья услышали ржание коней, крики верблюдов, людской говор.
– Вот здесь повеселее будет! — обрадовался Илья, потирая руки. — Глядишь, и винцо найдется, чтобы горло с дороги промочить!
– Только не такое кислое, как у колдуна! — сморщился Добрыня. — До сих пор скулы сводит!
– Ничего удивительного, — тихо сказал Попович. — Зухра сказала, что колдун это вино по два-три раза употреблял!
Муромец остановился как вкопанный.
– Что ты этим хочешь сказать? Нет, не говори! — Он резко поднял руку. — Я понял!
Побагровев, он повернулся назад:
– Ну, старикашка! Мы еще встретимся!
– Фи-игушки-и... — донеслось откуда-то из невообразимой дали.
– Все! Забыли! — сказал Добрыня. — Пошли скорей, а то на нас уже оглядываются!
Местный люд при виде друзей и в самом деле останавливался, заглядывался на богатырей, дивясь их росту, силе и светлой коже. Взгляды их были настороженные, а порой и откровенно враждебные. В конце концов возле постоялого двора их окружила тесная толпа и, что-то по-своему галдя, стала прижимать к стенке.
– Опять не по-русски бормочете! — рассердился Муромец. — У вас какой государственный язык? Вот! А будете выступать — будет русский, все ясно?
Толпа ошарашенно замолчала, а потом бросилась врассыпную, кто куда.
– Велик и могуч русский язык! — вздохнул Муромец. — Пару слов сказал — и всех в дрожь бросило!
Сочиняю я по-русски,
Здесь резервы велики!
Очень тесны, очень узки
Остальные языки! —
продекламировал Яромир, снова вызвав настоящий восторг друзей.
Хозяин постоялого двора оказался человеком тихим и ласковым. Не говоря ни слова, он отвел друзей в комнату, где были самые настоящие кровати, стол и стулья, а через пару минут притащил корыто жареного мяса и кувшин с неведомым напитком, от которого вовсю валил пар.
– Вино? — строго спросил Яромир, с опаской поглядывая на горячий кувшин.
– Чай! — осклабился хозяин. — Чаек! Вино нельзя! — поклонился он. — Секир-башка! Все чай пьем! Утром чай, днем чаек, вечером чаище!
– В чужой монастырь со своим уставом не ходят, — сказал Попович и первым плеснул себе чая.
Друзья испытующе уставились на него.
– Ну как?
– Не лишено приятности! — скромно потупился Попович.
Муромец тут же, не жалея, плеснул себе и залпом выпил почти крутой кипяток.
– Эх, хорошо! До кишок пробирает!
Яромир тоже попробовал странного терпкого напитка, и он ему, как ни странно, понравился.
Даже в страшную жару
Чай любому по нутру!
А зимою как нам быть,
Если чаю не попить?
