— Пацаны! — завороженно прошептал Серый. — А это что? — Он ткнул пальцем в натянутый между яблонями гамак.
— Чур я первый! — обрадовался Толян.
— Заткнись! — сказал Эдик. — Сначала я, а там разбирайтесь, как хотите.
И Эдик, поджав ноги, завалился в гамак, который в общем-то был не гамаком, а катапультой. Как раз перед тем, как пойти к Шлоссеру, Евстигнеев взвел ее, чтобы избавиться от пары старых швеллеров, но события закрутились, и Евстигнеев про свою катапульту начисто забыл.
Итак, Эдик завалился в гамак. Под его весом спусковая скоба вышла из гнезда, и эластичные резиновые жгуты молниеносно сжались, посылая тяжелый груз по направлению к свалке.
Братки же увидели нечто невероятное: гамак вдруг свистнул, как натянутая тетива, и шеф с тоскливым воем взвился в знойное небо.
— А-а-а! — заорал Эдик, потому что слов, способных выразить ужас, который он испытал, не было ни в одном языке Земли. Он осознал, что летит, а еще через пару секунд был атакован стаей ворон, принявшей Эдика за сову-переростка. Теперь все его внимание переключилось на злобных птиц, одна из которых ухитрилась клюнуть его прямо в нос.
— Убью! — прорычал Эдик и шлепнулся прямо в корыто с раствором.
Работяги проявили явную халатность, но именно она спасла шефу жизнь. Строители, замесив раствор, удалились на перекур, который плавно перетек в распив. Поэтому никто не видел, как из корыта тяжело поднялся человек, с ног до головы облепленный раствором.
Отплевываясь и фыркая, он сделал несколько шагов и застыл, увидев перед собой табличку: «Завод пластмассовых изделий».
«Вот оно!» — понял Эдик, не обращая внимания на схватывающийся раствор. Он тут же вспомнил разговор с братком, у которого они отняли золотую монету. Тот с самого начала что-то говорил про завод.
Эдик промедлил всего несколько мгновений, но этого хватило, чтобы замечательный калиновский раствор схватился на нем, как броня. Он попытался пошевелить рукой и не смог. Он попробовал шагнуть, но ноги не слушались.
«Ерунда, — подумал Эдик, — сейчас кто-нибудь придет и отколотит!»
Однако прежде чем появились строители, ему пришлось простоять минут двадцать.
Вначале работяги не обратили на Эдика внимания, а сразу же подошли к корыту с раствором.
— Мать моя женщина! — ахнул один из них и схватился за голову. — Застыл раствор!
— А ты чем думал-то?! — обозлился второй. — Чего теперь делать?..
— Отколачивать надо, мужики! — отозвался третий.
— А может, завтра? — предложил первый. — Ну его!
— Точно, завтра! — обрадовались строители. — Домой пора!
— Хр-р-р! — подал голос Эдик, пытаясь привлечь к себе внимание. И привлек. Работяги как один повернулись к нему.
— Смотри-ка, статуя! — обрадовался тот, что пришел первым.
— Это Агафонов смастачил! — уверенно сказал второй. — Вот здорово, как настоящий!
— А помнишь, он тебя лепил, а получилась обезьяна? — вспомнил третий. В следующую минуту строители подняли головы и уставились на козырек перед входом.
— Болтай поменьше, — прошептал первый, — а то обезьян вылезет!
— Он днем спит, — сказал второй, и они снова уставились на козырек.
— Хр-р-р! — закряхтел Эдик, чувствуя, как цементный панцирь сжимает его все туже.
— Пойдем отсюда, — сказал первый, — статуя какая-то ненормальная!
Стараясь не оглядываться, строители быстро покинули площадку.
А в это время Серый, Колян и Толян метались по саду в поисках Эдика.
— Шеф, ты где? — кричал Серый.
— Ау! — звал Толян.
— А может, он того, смылся по тихой? — предположил Колян, и друзья замерли, осененные неожиданной мыслью.
— Ты думаешь…
— Я ничего никогда не думаю, — сердито отрезал Колян. — Вот вижу: был шеф, и не стало его!..
— Он на небо улетел, — уверенно сказал Серый.
— Ха-ха-ха! — зло рассмеялся Колян. — Тоже мне, нашел святого!
— А я видел, — заупрямился Серый.
— Молчи, жираф! — рявкнул Колян, теряя остатки терпения. — Без тебя тошно… Шеф, ау!
— Погодите, — сказал Толян, — он, наверное, за забором. Его этот гамак заплюнул куда подальше, точно вам говорю!
— А подальше — это куда?
— Да вон туда, — ткнул пальцем Толян. — Пошли скорей, а то шеф небось уже рвет и мечет!
Прямиком, через заборы и огороды, они двинулись в том направлении, куда улетел шеф. Через двадцать минут взмокшие и растрепанные братки стояли возле завода.
— Ну и где шеф? — спросил Серый, оглядываясь по сторонам.
— А вон! — сказал Колян, указывая на хрипящую статую.
— Ты что, тупой? — терпеливо возразил Серый. — Это же статуй. Ты видишь, что он белый!
— А чего же он хрипит? — возразил Колян. — Может, шеф того… от испуга побелел? Такое бывает.
Колян подошел к Эдику и осмотрел его со всех сторон.
— Майка его, шорты тоже. Он!
— Шеф! — тихонько позвал Толян, глядя в красные, мученические глаза статуи.
— Хр-р-р! — запел свою песню Эдик.
— Ну вот! А я что говорил! — горделиво приосанился Колян. — Пошли домой, шеф!
Эдик напрягся что есть силы, дернулся и упал плашмя. От удара цементная скорлупа раскололась, и братки бросились поднимать шефа на ноги. Наконец он поднялся, потряс головой, выколупнул кусок штукатурки из уха и зарычал:
— Это кто, сволочи, меня так подставил? Кто подлянку кинул, я спрашиваю?!
— Шеф, это не мы! — затрясся Серый.
— Знаю, — смягчился Эдик. — Все равно найду гада, он у меня полетает! Отвечаю!
Он повернулся к заводу и неожиданно с умным видом произнес:
— Однако нет худа без добра. Вот, пацаны, то, что мы ищем! Надо теперь только Лисипицина откопать. Без него — никак.
— Найдем, шеф, — сказал Колян. — Он наверняка где-нибудь рядом.
В это время на крыше показалась лохматая башка.
— Смотри-ка, — удивился Серый, — мужик!
— Работяга, — отмахнулся шеф. — Кровлю небось ремонтирует.
Тут надо сказать, что Эдик сильно ошибался. На крыше была обезьяна. А вышло так… Когда Лисипицин был директором завода, он с помощью импортного колдуна нашел заброшенный вход в Тридевятое царство. Царство оказалось большое, а главное — богатое.
Лисипицин недолго думая стал сплавлять туда пластмассовые изделия, оплату же требовать золотом и драгоценными камнями. А чтобы никто к заводу и близко не подошел, поставил охрану из братков.
